Страницы: 1

Автор	Сообщение
il Группа: Администраторы Сообщений: 12	Добавлено: 14-03-2005 15:06
	Примечание: Красный текст относится только к рассказу "Aftermath", синий - только к рассказу, пишущемуся в соавторстве. Сначала был огонь. Море огня, в которое ныряешь с головой, не думая о том, как потом будешь выбираться, если не пойдешь ко дну, не захлебнешься, и не утонешь, сложив голову, тело и пистолет-пулемет рядом со своими и с чужими. И уже без разницы будет, где мальчишка в такой же как у тебя разукрашенной броне, исцарапанной неприличными надписями и криво нарисованными черепами, а где двухметровый монстр, всадивший в этого парня четыре из своих шести конечностей, увенчанных полуметровым шипом из кости, твердой как металл доспехов. Черт, он все еще думал про них как про мальчишек: кто ниже по званию – мальчишка, кто выше – поседевший ветеран, прошедший сотни боев и готовящийся к тому, чтобы распрощаться с этой войной, последний раз отдать честь своим бойцам и этой планете, занять свою анабиозную камеру, а, проснувшись уже в тысячах световых лет отсюда, повесить на стенку свою винтовку с парой сотен крестов: поменьше – за убитых гуманоидов, побольше – за Тварей, еще побольше – за уничтоженную вражескую технику. Вот только вместо мальчишек под его командованием сейчас был взвод матерых бойцов с немного помутневшим, но до ужаса целеустремленным взглядом, шрамами по всему телу и винтовками с крестами от цевья до приклада. Те же, кто командовал им, давно уже забыли, как лежит в руках винтовка и что это такое – бой изнутри. Для них бой – голографическая карта местности, на которой столкнулись синие точки собственных войск и красные точки противника, а то и вовсе воспоминания, наполовину вымышлено-приукрашенные, а на половину – старческий маразм. Но огонь, облизывавший броню жгучими языками пламени, плевавшийся очередями пуль и закидывающий гранатами будто бы обходил маленькую фигурку с тремя исцарапанными и потускневшими от гари звездами на латных плечах брони. Потом была смерть, заставившая на время отринуть эти мысли, которые почему-то стали казаться грустными, хотя еще пол года назад мысль о возвращении домой казалась столь же прекрасной, сколько далекой и неосуществимой. Смерть снова была везде: два десятка бойцов – все, что осталось от четырех сотен, вступивших в бой, шли, ступая по трупам, по щиколотку в крови и по грудь в смерти. Смерть мешала дышать, смерть гнала по горлу потоки желчи, но уже не трогала. Они победили. Вот эта кучка вымотанных боем солдат, у каждого из которых в голове крутятся имена как минимум пятерки потерянных в Огне друзей, победила толпу монстров и выиграла эту битву для тех, кто командует синими точками. Один воин, из младших, чудом уцелевший в своем первом бою, оказавшемся на диво жестоким, все порывался выкопать братскую могилу и похоронить павших товарищей. Кто-то очень доходчиво ему объяснил, что такое сто кубометров грунта, перелопаченных саперной лопаткой. Уцелевший знаменосец поднялся на ближайший холм и воткнул в выжженную черную землю, смешанную с кровью, костями и стреляными гильзами, пробитое пулями и опаленное пламенем знамя дивизии – стилизованного белого орла на синем фоне. «Высота взята» - прохрипел в рацию полковник и, не дожидаясь ответа, убрал ее. Ответ был всегда один: «Высылаем эвакуатор» Полковника тошнило от этого названия – победителям должны доставлять колесницу, запряженную лучшими скакунами, десантное судно, доставившее их в этот ад или, на худой конец, разведывательный бот, но никак не «Эвакуатор». Эвакуатор отправляют раненым, проигравшим и мирному населению. Но, видимо, раны выживших были куда глубже ран мертвых. Действительно, вскоре серое небо, затянутое такими же серыми облаками, гарью и смогом, пронзил лучом света эвакуатор. Он еще довольно долго спускался вниз – пилоты никуда не торопились и решили не мучить себя излишними перегрузками. Когда же он, наконец, приземлился, десантники один за другим взошли на борт, внесли немногих получивших несмертельные ранениея и сели на узкие скамьи по обеим сторонам основного отсека. Пилот, высунувшийся из кабины, подмигнул полковнику. Тот безынициативно поднял большой палец вверх – сигнал ко взлету. Эвакуатор оторвался от земли и медленно направился к болтающемуся на орбите спутнику, оставляя под собой поле, усеянное смертью. И почему-то полковник не сомневался, что эта смерть еще принесет свои плоды. По прибытии на спутник всех построили в одну линию и генерал лично подходил к каждому, дружески хлопал по плечу и улыбался. Следом за ним шел помощник, раздававший благодарности, звания и награды. Подобная процедура происходила после каждого боя, только без участия генерала. Зачем он здесь? Неужели?.. Полковник догадывался, почему этот старик в длинном плаще, грудь которого не вмещает всех медалей, сейчас приветствует вернувшихся с боя. Он не приветствует, он прощается. Прощается с ним. К полковнику генерал подошел предпоследним. Они давно были знакомы – генерал сам когда-то вел его в бой, еще молодого и неопытного, мечтающего лишь о том, чтобы вернуться домой. И вот сейчас он провожал его, мечтающего лишь о том, чтобы остаться здесь. Тяжелая рука легла на железное плечо, генерал улыбнулся, но не так, как остальным солдатам, а грустно, только губами. В глазах же вместо улыбки читалась виноватость и сожаление: «Поздравляю, полковник Анджелос, вы с честью прошли этот бой, как и все бои в вашей жизни. Нам еще предстоит сражаться, но вы уже победили. Для вас война закончена. Для вас война уже выиграна» «Вот и конец. Не пуля, принесшая смерть, ни мина, оторвавшая ногу, а генерал, который решил, что с него довольно. А значит это действительно так» Солдаты зааплодировали. Они били прорезиненными ладонями латных перчаток совершенно искренне. Они были рады за полковника. За полковника в отставке, а не вместе с ним. Последним, к кому подошел генерал был Джексон – бывалый вояка с опаленными бровями и шрамом через нос. Джексон получил звание полковника и должность командира группы. Когда генерал прилепил с помощью магнита к его доспеху третью большую блестящую звезду (это была не более чем красивая формальность – настоящая звезда будет приварена в оружейной), радостного Джексона подняли на руки и понесли в кают-компанию, дабы как следует отметить радостные события и помянуть павших товарищей. Не такая уж и большая толпа быстро скрылась в проеме, автоматические двери захлопнулись за ними и полковник в отставке Анджелос, точнее, теперь просто Джеймс, побрел в душевую. Вдоволь настоявшись под холодной водой, он, одевшись в чистый гражданский костюм, побрел к себе в каюту. Там его уже ждал генерал: - Ты не должен на меня обижаться… - произнес он, стоило только Джеймсу переступить порог. - Я и не обижаюсь. - Врешь! Все так говорят и все обижаются! Обидно ведь, верно, что я, дряхлый старик, не способный уже удержать в руках винтовку, сижу здесь и, пусть и косвенно, принимаю участие в этой войне, а ты – вроде и молодой еще, из ракетниц стоя по-македонски стреляющий, уже в отставку! – генерал орал и по-старчески брызгал слюной. Джеймс сел в кресло напротив него и стал спокойно ждать, когда у главнокомандующего кончится воздух. Когда такой момент настал и привставший генерал тяжело плюхнулся обратно в кресло, Джеймс посмотрел на него осуждающе и в то же время снисходительно: - Я же просил подыскать мне место. Ты же знаешь, я весь этот спутник могу разобрать а потом заново собрать без чертежей. Да и тактик я не самый плохой. В конце концов, пилотом эвакуатора или десантного бота. - Нету, нету мест! Занято все! И совсем не такими же, как ты, а молодыми. Уверяю тебя, им гораздо важнее быть востребованными, чем тебе. Может и нет у них твоего опыта, зато специальное образование есть. - Неужели теперь дипломы, полученные за партами ценятся дороже знаний, полученных в бою? Ни один курсант не вытащит переполненный эвакуатор на трех движках из-под огня – растеряется. Не учат в академии из могилы выпрыгивать и своих за собой тащить. - Послушай, Джеймс, война уже выиграна и ты это отлично знаешь. Твой опыт ничего не решит, как и их неопытность. Месяц-два и над всей этой планетой будет реять флаг Республики. Теперь это их война. А для тебя она окончена. Корабль прибудет завтра к вечеру по планетарному времени. У тебя достаточно времени, чтобы собрать вещи и приготовиться к семнадцати земным годам анабиоза. Когда ты прибудешь на Землю, эта воина уже окончится. Представь, всего один день и пусть долгий, но незаметный сон, и ты – герой! Что еще нужно для счастья? - Что же ты сам за счастьем не торопишься? Не летишь за званием героя в анабиозной камере, а сидишь и убеждаешь меня, что уйти лучше, чем остаться. - Джеймс, все решено. Ты с самого начала знал и то, что этот момент настанет, и то, что места для тебя тут не найдется. А теперь иди к своим – отдохни как следует. Ведь сегодня был тяжелый бой, не так ли? – генерал загадочно улыбнулся - На гражданке отдохну! – Джеймс вышел из каюты, которая еще недавно действительна была его. От лезущих в голову мыслей становилось мутно. Что это за дурацкая ухмылка бледных губ и нездоровый блеск в глазах? Видимо, старый совсем рехнулся, если устроил ему такие «проводы»! И ведь действительно: будто специально под удар подставили, так, что не осталось почти никого. Или не «будто». Четыре сотни жизней смешали с землей и кровью только чтобы дать ему последний раз в почувствовать настоящий бой?! Джеймс вернулся – генерал все также сидел в кресле. На столике перед ним стояла бутылка и две полные стопки. На покрытом морщинами и шрамами лице играла все та же улыбка. Генерал жестом пригласил Джеймса сесть, но тот, не обращая на это никакого внимания, подошел к нему и что было силы ударил в челюсть. Генерал упал с кресла на колени, опрокинув стол со спиртным. На ковровое покрытие упало несколько капель крови из разбитой губы. Джеймс вышел в коридор и направился в кают-компанию. Ему стало легче, но не сильно – сколько же раз старик проделывал это? Хотелось забыться, действительно впасть в анабиоз, только уже не на семнадцать лет, а навечно. И, похоже, он знал отличное средство… Пистолет будто сам выскочил из кобуры и влетел в руку, указательный палец привычно лег на спусковой крючок, холодное дуло уперлось чуть ниже солнечного сплетения. Одно движение фаланги и все закончится. Он даже боли не почувствует. Или почувствует, но какая разница. Ну что за глупость! Джеймс с ужасом взглянул на пистолет и поспешно, будто боясь, что тот выстрелит сам, без его согласия, сунул оружие обратно в кобуру. Пожалуй, действительно пора в отставку, если в голове мелькают подобные мысли и совершаются подобные действия. К черту все – просто пойти и расслабиться. В конце концов, он, возможно, никогда уже не увидит этих ребят. Джеймс уверенно двинулся дальше по коридору и вскоре дошел до единственной, пожалуй, на всем спутнике двери, полностью открывавшейся вручную. В кают-компании царила атмосфера веселья и легкого опьянения. Вокруг круглого стола, занимавшего большую часть комнаты, на диванах расположились не только вернувшиеся сегодня, но и несколько ребят из других групп, приглашенные «за компанию». Но, не смотря на это, свободных мест хватало. Доспехи и оружие без всякого порядка и должного уважения были свалены в углу, рядом в ровную шеренгу выстроились уже осушенные бутылки, менее стройные, но куда более многочисленные ряды полных все еще стояли на столе, а значит веселье только начинается. - Полковник, присоединяйтесь – уже понюхавший пороха, гари и крови, но все еще юный боец протянул ему рюмку и подвинулся, будто места было недостаточно. Это уже вошло в привычку даже у него. - Я не полковник. Просто Джеймс. - Для нас вы всегда останетесь командиром. - У тебя теперь другой командир. Мне было бы приятней остаться для вас просто боевым товарищем. Братом по Оружию. - За Братьев по Оружию! – тут же выкрикнул другой боец. Похоже, собственные тосты у сидящих уже закончились, а пить без повода в войсках считается дурным тоном. Джеймс опустился на диван, взял предложенную ему рюмку и залпом осушил. Потом оглядел сидящих. На большинстве лиц читалось одно и то же – скорбь по погибшим и радость, что скорбят сейчас не по тебе. У каждого это смешалось в разных пропорциях, в зависимости, видимо, от того, кто сколько выпил. Единственный, у кого все пропорции были нарушены – тот самый рядовой, у которого сегодня было боевое крещение. Он лежал мордой на столе, все еще сжимая в руке полупустой стакан со спиртным. Иногда слышались всхлипы и стоны, пробивавшиеся сквозь его пьяную дремоту. Джеймсу не хотелось думать о том, что творится в сознании этого парня сейчас. Этот бой будет возвращаться к нему – в кошмарных снах и в не менее кошмарных мыслях. И так психика ни к черту была, а теперь вообще под ноль. На гражданку бы его… Вместо меня… В стороне ото всех несколько лейтенантов спорили, кто больше убил. Так было всегда, и никогда в этих спорах не было победителей. И никогда не было победителей в этой проклятой войне – только выжившие. И проигравших не было – одни убитые. Потому что побеждать нужно элегантно, с достоинством, с осознанием, что ты – победитель, а выживать – без разницы как: по колено в трупах друзей и врагов, по пояс в собственной крови, по горло в смерти. И проигрывают точно также, как и побеждают – красиво, честно и без страха. А умирают… Как скот, как пушечное мясо. Впрочем, нет – один победитель все же есть. Самодовольный, высокомерный и всегда выходящий сухим из кровавого моря. Впрочем, сегодня и он получил свое, пусть и не сполна, но достаточно, чтобы, по крайней мере, задуматься в следующий раз, если не о жизнях солдат, то о своей роже. Пока Джеймс думал об этом, он уже успел опустошить еще пару стаканов, выпить «За красных точек», «За то, чтоб карабины не страдали гнутием ствола» и еще за какую-то глупость. Он был уже изрядно поддат, чтобы произносить прощальные наставительния, в которых, правда, и так никто не нуждался, а кто нуждался услышать не мог. Но все же сознание еще сохраняло достаточную ясность, чтобы остановиться. Джеймс почувствовал на себе взгляд Джексона и взглянул на него. Рядом с новоиспеченным полковником уже стоял пустой стакан со звездой на дне – тоста «За командира» в обойме у солдат уже не было. Сам Джексон был уже изрядно заправлен и смотрел на Джеймса мутным взглядом, но даже через пелену алкоголя в этом взгляде читалось уважение к наставнику и… жалость. Только этого Джеймсу сейчас и не хватало! Он резко встал, попрощался со всеми, кто еще мог это услышать и двинулся к выходу, сославшись на то, что плохо переносит криокамеру на больную голову. Кто-то попытался остановить его, но звучали эти уговоры весьма вяло и неубедительно, особенно учитывая почти онемевший язык говорившего. Весь следующий день Джеймс провел у себя в каюте, аккуратно складывая вещи, так чтобы острые углы бронекостюма и пистолета-пулемета не слишком сильно выделялись из сумки. Конечно, сложно утаить шило в мешке, особенно если оно занимает его объем целиком, но ведь все равно никто ничего проверять не будет. Закончив, Джеймс осмотрел две получившиеся сумки, потом открыл одну, снял с себя майку и подложил ее под наплечник. Просто на всякий случай, чтобы не мозолил глаза излишне любопытным. За пол часа до прибытия транспорта Джеймс последний раз прошелся по спутнику, будто прощаясь со ставшими родными за все эти годы стенами. Ему никто не встретился – либо, все еще отходили от вчерашней гулянки, либо чистили оружие и доспехи. В пользу последней версии говорило еще и то, что груда снаряжения пропала из кают кампании, как, кстати, и пустые бутылки, и валявшиеся на полу объедки закуски. Транспорт прибыл точно по расписанию, и когда объявили о том, что стыковка прошла успешно, Джеймс уже стоял у запасного люка, через который обычно выходил экипаж корабля, скрываясь от суматохи разгружаемого основного отсека, которую надеялся миновать и Джеймс. Вскоре круглая дверь люка приоткрылась, и из образовавшегося проема вышел средних лет мужчина в синей униформе космофлота. Он оглядел Джеймса с ног до головы, еле заметно ухмыльнулся в усы, когда взгляд его остановился на сумке – видимо, никакие ухищрения не скрывали ее содержимого от опытного глаза, и покачал головой из стороны в сторону, разворачиваясь и плотно закрывая люк. Джеймсу захотелось взглянуть сейчас на него жалостливо, смущенно улыбнуться и получить все-таки возможность ни с кем больше не встречаться, но он сдержался, еле заметно кивнул, по-строевому развернулся и уверенным шагом пошел в дальний конец коридора, откуда уже доносились гул и скрежет, свидетельствующие об активной работе погрузчиков. Автоматические двери раздвинулись и… Нечто подобное Джеймс и ожидал увидеть – все солдаты, от недавнего пополнения до новоиспеченного полковника Джексона (без генерала, правда, но это и не удивительно) выстроились в шеренги по обе стороны от прохода, создав этакий живой коридор. В общем то, устоявшаяся традиция, которую, правда, каким-то недоступным для него образом удавалось миновать довольно многим из его предшественников. Стоило Джеймсу переступить порог, как солдаты, словно по команде, приставили ладони к козырьку. Джеймс медленно, но уверенно пошел к трапу, смотря ровно вперед перед собой. Пройдя половину этого пути, он не выдержал: - Настоящие солдаты никогда не станут отдавать честь гражданским… - Мы отдаем честь бойцу, а не его униформе! Джеймс резко вздернул руку к козырьку и так же резко опустил ее. Солдаты восприняли это как команду «вольно», тоже опустили руки и стали аплодировать и кричать нечто нечленораздельное и ободряющее. От этого Джеймсу стало еще противнее – в ободрении нуждаются неудачники и проигравшие. Неужели он теперь – один из них, полковник, не проигравший ни одного сражения? Он немного ускорил шаг, взошел по трапу и, последний раз взглянув на солдат, скрылся за изгибом поверхности пола. [COLOR=Red] Он не стал долго бродить по кораблю – только забросил сумки в самый дальний угол багажного отделения, и тут же направился к анабиозным камерам. Найдя среди длинных рядов одинаковых криокамер ту, на вспомогательном дисплее которой светилось «Джеймс Анджелос», он, не мешкая, залез в нее и надавил на кнопку активации. Система спросила подтверждения и Джеймс ввел личный номер, отчеканенный на так и оставшемся болтаться на шее военном жетоне. Следующее мгновение он уже не помнил… [COLOR=Blue] И тут произошло то, чего Джеймс менее всего ожидал – навстречу ему шли двое представителей космической военной полиции. Неужели они, в кои то веки, решили проверить, не занимается ли кто нелегальным вывозом казенного оружия с военной базы. Джеймс замедлил шаг, ожидая, что сейчас его вежливо попросят проследовать в имеющееся на каждом корабле полицейское отделение, столь же вежливо осмотрят сумки, конфискуют оружие и доспехи, заставят заполнять кучу бумажек, да еще и будут при этом читать нотации о том что он, полковник в отставке, позорит этим поступком честь мундира и так далее... Но вместо этого полицейские, улыбнувшись ему, прошли мимо. Джеймс облегченно, но по возможности тихо вздохнул, процедил сквозь зубы что-то нелицеприятное про начинающие шалить нервы и двинулся к грузовому отсеку. Там он сунул свои сумки в самый дальний угол, просто на всякий случай, чтобы если кому-то станет очень уж любопытно, сколько у него звездочек на цевье или запасных обойм в подсумке, они не смогли бы слишком уж легко добраться до его вещей. Когда он уже шел к анабиозной камере, двое санитаров пронесли перед ним на носилках одного из раненых во вчерашнем побоище. Редкий случай, когда выжившего не могут привести в чувство и боевую готовность собственные врачи спутника и требуется вмешательство куда более квалифицированного персонала и сложной, громоздкой и дорогой техники. Впрочем, это Джеймса совсем не интересовало. Он направился в анабиозный отсек и, найдя среди длинных рядов одинаковых криокамер свою, тут же залез в нее и с помощью несложных манипуляций активировал систему. В следующее же мгновение сознание оставило его… Цитировать
Валеант Симери Группа: Участники Сообщений: 5	Добавлено: 23-03-2005 12:27
	Ок!Как будет время,скину сюда свои наброски про моего Мёртона Кеттлера))) Цитировать

Страницы: 1

Отвечать на темы могут только зарегистрированные пользователи