[ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ]

СТИХИ О ЛЮБВИ

  Вход на форум   логин       пароль   Забыли пароль? Регистрация
On-line:  

Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 133 134 135  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема

Автор Сообщение

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 19-10-2011 13:00
Булат Окуджава

Песенка об Арбате

Ты течешь, как река. Странное название!
И прозрачен асфальт, как в реке вода.
Ах, Арбат, мой Арбат,
ты - мое призвание.
Ты - и радость моя, и моя беда.

Пешеходы твои - люди невеликие,
каблуками стучат - по делам спешат.
Ах, Арбат, мой Арбат,
ты - моя религия,
мостовые твои подо мной лежат.

От любови твоей вовсе не излечишься,
сорок тысяч других мостовых любя.
Ах, Арбат, мой Арбат,
ты - мое отечество,
никогда до конца не пройти тебя.

1959

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 19-10-2011 13:20
Саша Черный

Пробуждение весны

Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу как встарь
И завопил тепло и вакханально:
"Весенний брак, гражданский брак -
Спешите, кошки, на чердак!"

И кактус мой - вот чудо из чудес!-
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли все пуще!
Зеленый шум - я поражен,
Как много дум наводит он.

Уже с панелей слипшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне зашел сегодня князь,
Взял теплый шарф и лыжи беговые.
"Весна, весна! - пою, как бард,-
Несите зимний хлам в ломбард!"

Сияет солнышко - ей-Богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть.
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать!
Деревья ждут, гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.

Создатель мой, спасибо за весну!
Я думал, что она не возвратится.
Но дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми -
В кого б влюбиться, черт возьми!

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 19-10-2011 13:27
Генри Лонгфелло

Exelsior!

Тропой альпийской в снег и мрак
Шел юноша, державший стяг.
И стяг в ночи сиял, как днем,
И странный был девиз на нем:
Excelsior!

Был грустен взор его и строг,
Глаза сверкали, как клинок,
И, как серебряный гобой,
Звучал язык для всех чужой:
Excelsior!

Горели в окнах огоньки,
К. уюту звали очаги,
Но льды под небом видел он,
И вновь звучало,словно стон:
Excelsior!

«Куда? — в селе сказал старик.-
Там вихрь и стужа, там ледник,
Пред ним, широк, бежит поток».
Но был ответ, как звонкий рог:
Excelsior!

Сказала девушка: «Приди!
Усни, припав, к моей груди!»
В глазах был синий, влажный свет,
Но вздохом прозвучал ответ:
Excelsior!

«Не подходи к сухой сосне!
Страшись лавины в вышине!» —
Прощаясь, крикнул селянин.
Но был ответ ему один:
Excelsior!

На Сен-Бернардский перевал
Он в час заутрени попал,
И хор монахов смолк на миг,
Когда в их гимн ворвался крик:
Excelsior!

Но труп, навеки вмерзший в лед,
Нашла собака через год.
Рука сжимала стяг, застыв,
И тот же был на нем призыв:
Excelsior!

Меж ледяных бездушных скал
Прекрасный, мертвый он лежал,
А с неба, в мир камней и льда
Неслось, как падает звезда:
Excelsior!

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 19-10-2011 17:45
Александр Галич

Я выбираю Свободу

Сердце моё заштопано,
В серой пыли виски,
Но я выбираю Свободу,
И - свистите во все свистки!

И лопается терпенье,
И тысячи три рубак
Вострят, словно финки, перья,
Спускают с цепи собак.

Брест и Унгены заперты,
Дозоры и там, и тут,
И все меня ждут на Западе,
Но только напрасно ждут!

Я выбираю Свободу, -
Но не из боя, а в бой,
Я выбираю Свободу
Быть просто самим собой.

И это моя Свобода,
Нужны ли слова ясней?!
И это моя забота -
Как мне поладить с ней.

Не слаще, чем ваши байки,
Мне гордость моей беды,
Свобода казённой пайки,
Свобода глотка воды.

Я выбираю Свободу,
Я пью с нею нынче на «ты».
Я выбираю свободу
Норильска и Воркуты.

Где вновь огородной тяпкой
Над всходами пляшет кнут,
Где пулею или тряпкой
Однажды мне рот заткнут.

Но славно звенит дорога,
И каждый приют, как храм.
А пуля весит немного -
Не больше, чем восемь грамм.

Я выбираю свободу, -
Пускай груба и ряба,
А вы, валяйте, по капле
«Выдавливайте раба»!

По капле и есть по капле -
Пользительно и хитро,
По капле - это на Капри,
А нам - подставляй ведро!

А нам - подавай корыто,
И встанем во всей красе!
Не тайно, не шито-крыто,
А чтоб любовались все!

Я выбираю Свободу,
И знайте, не я один!
И мне говорит «свобода»:
«Ну, что ж, говорит, одевайтесь
И пройдёмте-ка, гражданин».

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 19-10-2011 18:58
Александр Галич

Предостережение

Ой, не шейте вы, евреи, ливреи,
Не ходить вам в камергерах, евреи!
Не горюйте вы, зазря не стенайте,
Не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате.

А сидеть вам в Соловках да в Бутырках,
И ходить вам без шнурков на ботинках,
И не делать по субботам «ле-хаим»,
А таскаться на допрос с вертухаем.

Если ж будешь торговать ты елеем,
Если станешь ты полезным евреем,
Называться разрешат Россинантом
И украсят лапсердак аксельбантом.

Но и ставши в ремесле этом первым,
Всё равно тебе не быть камергером,
И не выйти на елее в Орфеи...
Так не шейте ж вы ливреи, евреи!

Ле-хаим! (иврит) - за здравие!

Вариант: вместо двух последних четверостиший:

Это правда, это правда, это правда,
Это было, и боюсь, будет завтра.
Может, завтра, может, даже скорее...
Ой, так не шейте ж вы ливреи, евреи!

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 20-10-2011 00:34
Арсений Тарковский

Я долго добивался...


Я долго добивался,
Чтоб из стихов своих
Я сам не порывался
Уйти, как лишний стих.

Где свистуны свистели
И щелкал щелкопер,
Я сам свое веселье
Отправил под топор.

Быть может, идиотство
Сполна платить судьбой
За паспортное сходство
Строки с самим собой.

А все-таки уставлю
Свои глаза на вас,
Себя в живых оставлю
Навек или на час,

Оставлю в каждом звуке
И в каждой запятой
Натруженные руки
И трезвый опыт свой.

Вот почему без страха
Смотрю себя вперед,
Хоть рифма, точно плаха,
Меня сама берет.

1958

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 20-10-2011 00:42
Александр Пушкин

Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают;
Все уж увенчаны гости; иной обоняет, зажмурясь,
Ладана сладостный дым; другой открывает амфору,
Запах веселый вина разливая далече; сосуды
Светлой студеной воды, золотистые хлебы, янтарный
Мед и сыр молодой — все готово; весь убран цветами
Жертвенник. Хоры поют. Но в начале трапезы, о други,
Должно творить возлиянья, вещать благовещие речи,
Должно бессмертных молить, да сподобят нас чистой душою
Правду блюсти; ведь оно ж и легче. Теперь мы приступим:
Каждый в меру свою напивайся. Беда не велика
В ночь, возвращаясь домой, на раба опираться; но слава
Гостю, который за чашей беседует мудро и тихо!

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 20-10-2011 00:51
ЕЛЕНА ШВАРЦ

ПОДРАЖАНИЕ БУАЛО
Э.Л. Линецкой

Мне нравятся стихи, что на трамвай похожи:
звеня и дребезжа, они летят, и все же,

хоть косо, в стеклах их отражены
дворы, дворцы и слабый свет луны,

свет слепоты — ночного отблеск бденья,
и грубых рифм короткие поленья.

Поэт собой любим, до похвалы он жаден.
Поэт всегда себе садовник есть и садик.

В его разодранном размере, где Дионис живет,
как будто прыгал и кусался несытый кот.

Неистовство и простота всего в основе,
как у того, кто измышлял составы крови.

Родной язык как старый верный пес, —
когда ты свой, то дергай хоть за хвост.

Но, юный друг, своим считаю долгом
предупредить, что Муза схожа с волком,

и если ты спознался с девой страшной,
то одиночества испробуй суп вчерашний.

Поэт есть глаз, — узнаешь ты потом, —
мгновенье связанный с ревущим Божеством.

Глаз выдранный — на ниточке кровавой,
на миг вместивший мира боль и славу.

1970

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 20-10-2011 12:03
Булат Окуджава

Песенка о юнкерах

Наша жизнь - не игра, собираться пора!
Кант малинов, и лошади серы.
Господа юнкера, кем вы были вчера,
А сегодня вы все офицеры.

Господа юнкера, кем вы были вчера
Без лихой офицерской осанки?
Можно вспомнить опять (ах, зачем вспоминать?)
Как ходили гулять по Фонтанке.

Над гранитной Невой гром стоит полковой,
Да прощанье недорого стоит.
На германской войне только пушки в цене,
А невесту другой успокоит.

Наша жизнь - не игра, в штыковую, ура!
Замерзают окопы пустые...
Господа юнкера, кем вы были вчера?
Да и нынче вы все холостые.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 20-10-2011 12:17
И.Бродский

Прощай, позабудь и не обессудь...

Прощай, позабудь - и не обессудь,
А письма сожги, как мост.
Да будет мужественным твой путь,
Да будет он прям и прост !

Да будет во мгле для тебя гореть
Звездная мишура,
Да будет надежда ладони греть
У твоего костра.

Да будут метели, снега и дожди,
Да бешеный рев огня !
Да будет удач у тебя впереди
Больше, чем у меня.

Да будет могуч и прекрасен бой,
Кипящий в твоей груди.
Я счастлив за тех, которым с тобой,
Может быть, по пути !

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 20-10-2011 12:33
Арчибальд Маклиш

Вам, Эндрю Марвелл

Вот тут, где в полночь зной печет,
Вот тут, где жарит во всю мочь,
Знать, что без отдыха грядет
И скоро нас застигнет ночь;

Знать, что восточный край земли
Дыханьем холода объят,
Что тени холода легли
На догорающий закат;

Что в Экбатане сень олив
Лист за листом впивает тьму,
И ночи крепнущей прилив
пограничных гор кайму;

И в Керманшахе у ворот
Темно и пусто и мертво,
И вдаль последний мул
И громыхнул чугунный створ;

В Багдаде сумрак, мост, как тень,
Над призрачной рекой повис,
Геджасских кровли деревень
В пятно туманное слились;

В Пальмире глубже колеи
В вечернем свете, и горит
На небе отблеск, но вдали
Погас Ливан и гаснет Крит;

И над Сицилией крыло
Взметнувшейся чайки блеснет,
Но парус лодки и весло
Закатный свет не оплеснет.

Испания уже во мгле,
Повлекли Африки пески,
Тускнеет вечер в той земле,
мрак простер свои ростки.

И гаснет незаметно
И тут, ничком, спиной к лучам
Знать, что упорно ночи
к нам.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 21-10-2011 00:01
Елена Шварц

ЧЕРНАЯ ПАСХА

1. Канун

Скопленье луж как стадо мух,
Над их мерцанием и блеском,
НАД расширяющимся плеском
Орет вороний хор.
И черный кровоток старух
По вене каменной течет вдоль глаз в притвор
Апрель, удавленник, черно лицо твое,
Глаза серей носков несвежих,
Твоя полупрозрачна плешь,
Котел — нечищенный, безбрежный,
Где нежный праздник варят для народа —
Спасительный и розовый кулеш.

Завтра крашеные яйца,
Солнца легкого уют,
Будем кротко целоваться,
Радоваться, что мы тут.
Он воскрес — и с Ним мы все,
Красной белкой закружились в колесе
И пылинкою в слепящей полосе.

А нынче, нынче все не то...
И в церкву не пройти
На миг едва-едва вошла
В золотозубьга рот кита миллионера,
Она все та же древняя пещера,
Что, свет сокрыв, от тьмы спасла,
Но и сама стеною стала,
И чрез нее, как чрез забор,
Прохожий Бог кидает взор.

Войдешь — и ты в родимом чреве:
Еще ты не рожден, но ты уже согрет
И киноварью света разодет.

Свечи плачутся, как люди,
Священника глава на блюде
Толпы — отрубленной казалась.
В глазах стояла сырость, жалость.
Священник, щука золотая,
Багровым промелькнул плечом,
И сердца комната пустая
Зажглась оранжевым лучом.
И, провидя длань Демиурга
Со светящимся мощно кольцом,
В жемчужную грязь Петербурга
Я кротко ударю лицом.
Лапки голубю омыть,
Еще кому бы ноги вымыть?
Селедки выплюнутая глава
Пронзительно взглянула,
Хоть глаз её давно потух,
Но тротуар его присвоил
И зренье им свое удвоил.
Трамвай ко мне, багрея, подлетел
И, как просвирку, тихо съел.
Им ведь тоже, багровым, со складкой на шее,
Нужно раз в году причаститься.

2. Где мы?

Вот пьяный муж
Булыжником ввалился
И, дик и дюж,
Заматерился.
Он весь как божия гроза;
«Где ты была? С кем ты пила?
Зачем блестят твои глаза
И водкой пахнет?» —
И кулаком промежду глаз
Как жахнет.
И льется кровь, и льются слезы.
За что, о Господи, за что?
Еще поддаст ногою в брюхо,
Больной собакой взвизгнешь глухо
И умирать ползешь,
Грозясь и плача, в темный угол.
И там уж волю вою дашь.
Откуда он в меня проник —
Хрипливый злой звериный рык?
Толпой из театра при пожаре
Все чувства светлые бежали.
И боль и ненависть жуешь.
Когда затихнешь, отойдешь,
Он здесь уже, он на коленях,
И плачет и говорит «Прости,
Не знаю как... ведь не хотел я...»
И темные слова любви
Бормочет с грустного похмелья.
Перемешались наши слезы,
И я прощаю, не простив,
И синяки цветут, как розы.
.......................
Мы ведь — где мы? — в России,
Где от боли чернеют кусты,
Где глаза у святых лучезарно пусты,
Где лупцуют по праздникам баб...
Я думала — не я одна, —
Что Петербург, нам родина — особая страна,
Он — запад, вброшенный в восток,
И окружен, и одинок,
Чахоточный, всё простужался он,
И в нем процентщицу убил Наполеон.
Но рухнула духовная стена —
Россия хлынула — дурна, темна, пьяна.
Где ж родина? И поняла я вдруг:
Давно Россиею затоплен Петербург.
И сдернули заемный твой парик,
И все увидели, что ты —
Все тот же царственный мужик,
И так же дергается лик,
В руке топор,
Расстегнута ширинка...
Останови же в зеркале свой взор
И ложной красоты смахни же паутинку
О Парадиз!
Ты — избяного мозга порожденье,
Пропахший щами с дня рожденья.
Где ж картинка голландская, переводная?
Ах, до тьмы стая мух засидела родная,
И заспала тебя детоубийца —
Порфироносная вдова,
В тебе тамбовский ветер матерится,
И окает, и цокает Нева.

3. Разговор с жизнью во время тяжелого похмелья

Багрянит око
Огнем восток,
Лимонным соком
Налит висок.
И желт состав,
Как из бутылки,
Пьет жизнь, припав
Вампиром к жилке.
Ах, жизнь, оставь,
Я руку ли тебе не жала,
Показывала — нет кинжала,
А ты, а ты не унялась...
И рвет меня
Уже полсуток.
О подари хоть промежуток —
Ведь не коня.
Ну на — терзай, тяни желудок к горлу,
Все нутро — гляди — в нем тоже нет оружья,
Я не опасна, я — твоя,
Хоть твоего мне ничего не нужно.
Но, тихая, куском тяжелым мяса,
Она прижмется вся к моим зрачкам.
Жива ль она? Мертва? Она безгласна,
И голос мой прилип к ее когтям.
И, как орел, она несет меня
Знакомыми зелеными морями,
Уронит и поймает вновь, дразня,
И ластится румяными когтями.
Как сердце не дрожит,
Но с жизнью можно сжиться:
То чаем напоит,
То даст опохмелиться.

4. Искушение

Воронкой лестница кружится,
Как омут Кто-то, мил и тих,
Зовет со дна — скорей топиться
В камнях родимых городских.
Ведь дьяволу сверзиться мило,
И тянет незримо рука
Туда, где пролет ниспадает уныло
Одеждой моей на века.
Он хочет, он хочет вселиться
И крови горячей испить,
И вместе лететь и разбиться,
По камню в истоме разлиться,
И хрустнуть, и миг — да не быть.
Но цепь перерождений —
Как каторжные цепи,
И новый облик душу,
Скокетничав, подцепит.
Ах, гвоздь ведь не знает —
Отчего его манит магнит,
И я не знаю — кто со дна
Зовет, манит.
Может, кто-то незримый, родной,
И так же, как я, одинок. .
Торговцем злобным сатана
Чуть-чуть меня не уволок —
Конфетой в лестницы кулёк,
Легко б лететь спьяна.
Но как представлю эту смесь —
Из джинсов, крови и костей,
Глаз выбитый, в сторонке крестик...
Ах нет, я думаю, уволь.
А мы — зачем мы воскресаем
Из боли в боль?
И кровь ручонкою двупалой,
Светящейся и темно-алой
Тянется в помещенье под лестницей,
Где лопаты и метлы...
Там-то её пальчики прижали,
Там они увяли, засохли.

5. Наутро

Я плыву в заливе перезвона,
То хрипит он, то — высок до стона.
Кружится колокольный звон,
Как будто машет юбкой в рюшах,
Он круглый, как баранка он,
Его жевать так рады уши.
Христосуется ветер и, косматый,
Облупливает скорлупу стиха.
А колокольня девочкой носатой
За облаками ищет жениха.

6. Обычная ошибка

Сожженными архивами
Кружится воронье.
На площадь черно-сивую
Нет-нет да плюнет солнце.
И кофеем кружит народ
На городских кругах.
И новобранцем день стоит,
Глядит в сухих слезах.
Бывают дни, такие дни,
Когда и Смерть, и Жизнь
Близнятами к тебе придут, —
Смотри не ошибись.
Выглядят они простО —
На них иссиние пальто
Торжковского пошива,
И обе дамочки оне
Торгового пошиба.
Губки крашены сердечком
И на ручках по колечку.
И я скажу одной из них —
У ней в глазах весна:
«Конечно, ты — еще бы — Жизнь,
Ты, щедрая, бедна.»
Но вдруг я вижу, что у ней
Кольцо-то на кости.
И на коленях я к другой
«Родимая, прости!»
Но в сердце ужас уж поет,
Жужжит сталь острия.
Бумагу Слово не прожжет,
Но поджелтит края.

1974

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 21-10-2011 00:25
ЕЛЕНА ШВАРЦ

ЭЛЕГИИ НА СТОРОНЫ СВЕТА

1 (северная)

М. Ш.


По извивам Москвы, по завертьям её безнадежным
Чья-то тень пролетала в отчаяньи нежном,
Изумрудную утку в пруду целовала,
Заскорузлые листья к зрачкам прижимала,
От трамвая-быка, хохоча ускользала
И трамвайною искрой себя согревала.
Зазывали в кино ночью — "Бергмана ленты!",
А крутили из жизни твоей же моменты
По сто раз. Кто же знал, что ночами кино арендует ад?
Что, привязаны к стульям, покойники в зале сидят,
Запрокинувши головы, смотрят назад?
Что сюда их приводят как в баню солдат?
Телеграмма Шарлоте: "Жду, люблю. Твой Марат",

Скинула семь шкур, восемь душ, все одежды,
А девятую душу в груди отыскала, —
Она кротким кротом в руке трепетала,
И, как бабе с метлой, голубой и подснежной,
Я ей глазки проткнула, и она умирала.

Посмотри — небосвод весь засыпан и сыплются крылья и перья,
Из неделю не выместь — зарыться навеки теперь в них.
Посмотри — под Луной пролетают Лев, Орёл и Телец,
А ты спишь, ты лежишь среди тела змеиных колец.
Там, где мрак, — там сиянье, весь мир изувечен.
Мраком ангел повился как цепким растеньем,
Правь на чёрную точку, на мглу запустенья,
Правь на темень, на тьму, на утёсы, на смутное — в яму.
В прятки ангел играет — да вот он! В земле, под ногами.
Он не червь — не ищи его в поле ты роясь.
Видишь — светлые птицы к зиме пролетают на полюс?

Посмотрела она, застонала,
И всю ночь о зубцы запинаясь летала,
И закапала кровью больницы, бульвары, заводы.
Ничего! Твоя смерть — это ангела светлого роды.


2 (южная)
Ивану Бурихину

Девушка! Вы что-то обронили?
Ах, неважно. Это так — ступня.
Как перчатка узкая. И пылью
Голень поразвеялась, звеня.


И гладя на вас, я хватилась себя —
Нет старой любви, нет и этой зимы,
И будущей — только на мачте огонь
Горит синеватый. Да рёвы из тьмы,
Да стаи ладоней кружат надо мной,
Как чайки, и память уносят, клюют,
И тьма костенеет, и скалы хрипят,
И ткань будто близко и яростно рвут,
И жизнь расползается в масляный круг —
А точкой болимой была. Обломки плывут.
Скажи мне, родимая — я ли жила
На свете? В лазури скользила, плыла?
Изумрудную травку с гусыней щипала, рвала,
И мы с нею шептались — ла-ла да ла-ла?
В луже вечность лежала, Ия из неё и пила,
Разлилась эта лужа, как море, глее в волнах — ножи,
Они рубят и режут. О долгие проводы — жизнь!
А ведь Бог-то нас строил — алмазы,
В костяные оправы вставлял,
А ведь Бог-то нас строил —
Как в снегу цикламены сажал,
И при этом Он весь трепетал, и горел, и дрожал,
И так сделал, чтоб всё трепетало, дрожало, гудело,
Как огонь и как кровь, распадаясь, в темноты летело —
Где сразу тебя разрывают на части,
Впиваются в плечи несытые пасти,
Вынь памяти соты — они не в твоей уже власти.
И только любовь, будто Лота жена, блестит,
Копьём в этой бездне глухой висит.
Где полюс Вселенной, скажи мне, алмазный магнит!
Где белый и льдистый сияющий Тот,
К которому мчатся отныне и Нансен, и Пири, и Скотт,
Чрез тьму погоняя кпряжку голодных теней?
Я тоже туда, где заваленный льдинами спит
Лиловый медведь — куда кажет алмазный магнит.
Горит в небесах ли эфирный огонь,
И глаз косяки пролетают на Юг.
Птицы — нательные крестики Бога!
Много вас рвётся и снова вас много,
Вы и проводите нас до порога
Синих темнот, где найдём мы упряжку и сани,
Где чрез вечную тундру дорога —
Там уже не собьёмся и сами.


3 (восточная)

Е. Феоктистову


Встань — не стыдно при всех-то спать?
Встань — ведь скоро пора воскресать.
Крематорий — вот выбрала место для сна!
Встань — поставлю я шкалик вина.
Господи, отблеск в витрине — я это и есть?
В этом маковом зёрнышке воплотилась я здесь?
Что ж! Пойду погляжу цикламены в трескучем снегу,
И туда под стекло — пташкой я проскользну, убегу.
Да и всякий есть пташка — на ветке плюща,
И никто его слушать не хочет, а он разливается пуще,
Золотым опереньем укроюсь погуще,
Погадай, погадай на кофейной мне гуще.
Потому что похожа на этот я сдохший напиток,
Потому что я чувствую силу для будущих пыток
Боже, чувствую — на страну я похожа Корею,
Наступи на меня, и я пятку Тебе согрею.
Боже, выклюй зерно из меня поскорее.
Солью слёз Твоих буду и ими опьюся,
Всяк есть птица плюща — так хоть на него полюбуйся.
И сквозь снег, продышав, прорастает горчичный цветок,
Позвоночники строем летят на Восток.
Форма ангела — ветер, он войдёт незаметен,
Смерть вой контур объест, обведёт его чётко —
Это — едкое зелье, это — царская водка.
И лети же в лазури на всех парусах,
Форма ангела — ветер, он дует в висках.


4 (западная)

Н. Гучинской


На Запад, на Запад тропою теней
Всё с воем уносит — туда, где темней,
Обноски, и кольца, и лица — как шар в кегельбане,
Как в мусоропровод — и всё растворяет в тумане.
Так что ж я такое? Я — хляби предвечной сосуд,
Во мне средиземное море приливом, отливом мерцает.
Я уши заткну и услышу, что в ракушке, шум,
И сохнут моря и сердца их.
А что остаётся на сохнущем быстро песке?
По пальцам тебе перечислю в тоске:
Моллюски, и вирши, и слизни, и локон,
Но вот уж песок, подымаясь, зачмокал.
Человеческий голос, возвышаясь, доходит до птичьего крика и пенья.
Ах, вскричи будто чайка — и ты обретаешь смиренье.
Я и так уже тихая, до отвращенья.
(Цветы от ужаса цвели, хотя стоял мороз,
Антихрист в небе шёл — средь облаков и звёзд.
Но вот спускаться стал, и на глазах он рос.
Он шёл в луче голубом и тонком,
За ним вертолёты летели, верные, как болонки.
И народ на коленях стоял и крестился в потёмках.
Он приблизился, вечной холод струился из глаз.
Деревянным, раскрашенным и нерождённым казался.
Нет, не ты за нас распинался!
Но он мерно и чётко склонённых голов касался).
Всё с воем уносит — и только святые приходят назад.
(Вот Ксения — видишь? — босая — в гвардейском мундире до пят,
Кирпич несёт Ксения, и нимб изо льда полыхает).
Всё ветер уносит на Запад тропою теней.
И стороны света надорвало пространство крестом,
Как в трещащем и рвущемся ты устоишь — на чём?
Лучше в небо давай упорхнём.
Туда — на закат, где, бледна, Персефона
С отчаяньем смотрит на диск телефона,
Где тени и части их воют и страждут,
Граната зерном утолишь ты и голод, и жажду.


Из новых стихотворений. Тексты взяты с сайта "Новая камера хранения".


КРЕСТ ПОСЛЕ РАСПЯТЬЯ

Когда Спасителя в пещеру положили,
День cерый занялся и тучи, нависая,
Шар обернули земный
В саван.
Птицы не служили,
Вздыхали судорожно бедные ягнята,
А люди сонно жили,
Виновато.
Да, никому на свете не жилось —
В день смерти Бога
Сгнило всё
Насквозь.
А крест покинутый
Чернел, как бы сожжённый,
Уже не помня, где его срубили, где пилили,
А кипарисный пень-отец по сыне тосковал,
Раскинув лапы и глубоко в землю вгрызшись.
А крест был ближе всех,
И он поддерживал страдающего Бога —
Сын-кипарис, Бог Сын, они слились
Божественным он прокалён огнём
Кровь Бога светлая на нём.
Он помнит Его прикосновенье
И тяжесть Бога,
А Бог — его шершавую древесность,
И жалость деревянную, и нежность.
И ночью видели — взошла луна
Она была крестом разделена.
Четыре красные куска,
Была разрезана она.
Когда случилось Воскресенье —
Крест вздрогнул и вспотел огнём,
И вдруг воскрес,
И вот он снова кипарис
В саду небес.


СОЗВЕЗДИЕ ЛЕБЕДЯ ИЛИ СНЯТИЕ С КРЕСТА
(небесное и незавершённое)

Я смотрела на звезду, понимая
Что между нами длинный канал.
Руки поднять и скользить туда, где она, сияя,
Нервничает, как ночной вокзал.
Пока я смотрела — небосвод кружился
И качнулся, сдвинув на пядь её,
Она была позвонком предвечного
Горнего ледяного распятия.
Млечный полог чуть колыхался — там какие-то тени
Из крыльев лебяжьих гвозди, плача, тянули.
Но вдруг замерли, оцепенели,
Все в полёте чрез чёрное небо уснули.
Называли ведь "Лебедь", но это ли птица?
Руки надломлены… Глуха высота.
Начинается — но века оно длится —
В скорбном небе — снятие со креста.


ИМЕНА ЦАРЕЙ ИЛИ ТОНКИЙ СОН

Звезда над ними клонит голову,
И, круглолобее вола,
В издревле стойло ей знакомое
Как зверь и пастырь их гнала.

Я с юности знала трёх странных царей имена —
Три царственных странника — юный, и средний, и старый...
Но в книжице этой старинной Гаспар
Был назван иначе — Йаспаром.
Лениво читала я книгу о чудных царях,
Как шли они к точке одной с трёх сторон кругозора,
Как нить путеводную им размотала звезда,
Себя истощая, с царей не сводящая взора.
Лениво читала о том, что дарили они —
Шары драгоценного ладана, смирну, златые монеты,
И там толковалось — что знаменуют они
И чем обернётся всё это.
Задумавшись, я посмотрела окрест
(А финское море сверкало очами своими златыми)
Звезда уносила в груди своей крест…
"Нет, не зря изменилось то имя:
Гаспар на Йаспар" — кто-то рядом сказал.
Иль это был тонкий сон
Начальное "йа" да "Б" — Бальтазар —
Инициалы священных колонн.
А что ж означает тогда Мельхиор
(Как медленно строится храм!)
И буквы внезапно менялись местами,
И имя плясало — Хирам.
А финское море своё серебро расшвыряло,
Звезда уносила свой крест.
И сердце пустое моё узнавало
Забытую тайну — пока я смотрела окрест.
1978

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 21-10-2011 00:39
Елена Андреевна Шварц

Дева верхом на Венеции и я у нее на плече



И склады по краям, и Альпы вдалеке

В дождь, льющий слезы обожанья,

И я мешалась – в старости, во сне,

В твоих застиранных дворцах блужданья.





Синий пятнает красный, а тот – зеленый,

Все полиняло, промокло, заплесневело, прогнило.

Дева, кружась, упадает на дно морское

На Венеции – заплеснелом моем крокодиле.



Собрались отовсюду люди –

Все свои прегрешенья на Деву кидали,

И Венецию ей подвели и взнуздали –

В жертву лошадь прекрасную, лошадь морскую.



Для Того и явилась она на свете,

Чтобы все грехи забрала с собою –

И, кружась на Венеции мокром тритоне,

Она упадает на дно морское.



Как на растленном чьем-то мозге —

Верхом на груде черепиц

Вниз – вот она – с лицом в известке

Мгновенно-медленно скользит.



Внезапно сделавшись старухой,

Нагая, в черных кружевах,

Она ядром несется глухо

И шпорит пятками канал.

С российским кладбищем в ладони,

Ногтями впившись в Арсенал,

На студне, изумруде, на тритоне.



Дева. все грехи приявшая,

Раздулась как вампир в гробу,

И я – свои в дорогу взявшая –

У зелком вишу на ее горбу.



А Сан-Марко блеет ягненком нежным,

Розовой кошей светясь.

И летим с великаншей, кренясь.

Тут cхватила угасшего бледную плеть.



Разве я блудила, лгала, убивала?

Налетели грехи отовсюду, как чайки,

Как огрызок хлеба меня расклевали.

Да, я все это делала. Дно летит, разгораясь навстречу

На ракушка, на моллюске резном упадаю в темные дали,

Закрыв глаза и вцепясь в пеликаньи плечи.



Венеция, ты исчезаешь

Драконом в чешуе златой

Под волиы синие ныряешь,

Вся – с цвелью и зеленой тьмой

Ты расползаешься уныло

Старинной золотой парчой,

И так уже ты вся остыла –

Тебе и в волнах горячо.



Вот и я на плечо, что птица, взлетела,

Чтобы ноши черной побольше взвалит’,

И мы втроем через море – из мира

Летим, чтоб ее развеять, разбить.



И когда мы вживили в этот мрамор лиловый,

Потемневший в дыхании долгих веков,

Кровь живую И жилы натужно-багровы,

И нечистоты общих грехов,-





Там – высоко – в космической штольне (пролетев через

шар насквозь

Там – Творец пожалеет очерненные камень и кость.

Мрамор с грязью так срощены, слиты любовно –

Разодрать их И Богу бы было греховно.

Может быт’, И спасется все тем – что срослось.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 21-10-2011 15:09
Булат Окуджава

Песенка о солдатских сапогах

Вы слышите: грохочут сапоги,
и птицы ошалелые летят,
и женщины глядят из-под руки?
Вы поняли, куда они глядят?

Вы слышите: грохочет барабан?
Солдат, прощайся с ней, прощайся с ней...
Уходит взвод в туман-туман-туман...
А прошлое ясней-ясней-ясней.

А где же наше мужество, солдат,
когда мы возвращаемся назад?
Его, наверно, женщины крадут
и, как птенца, за пазуху кладут.

А где же наши женщины, дружок,
когда вступаем мы на свой порог?
Они встречают нас и вводят в дом,
но в нашем доме пахнет воровством.

А мы рукой на прошлое: вранье!
А мы с надеждой в будущее: свет!
А по полям жиреет воронье,
а по пятам война грохочет вслед.

И снова переулком - сапоги,
и птицы ошалелые летят,
и женщины глядят из-под руки...
В затылки наши круглые глядят.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 21-10-2011 15:28
Марианна Мур

Поэзия

мне она противна: есть кое-что поважнее всей этой волынки.
Однако, даже питая к стихам презренье, можно при чтенье
в них обнаружить внезапно определенную непод-
дельность.
Рукой мы хватаем, зрачком
видим, волосы встанут торчком,
если надо, и это все ценится не потому что

может служить материалом для высоколобых интерпретаций, а
потому что
все это приносит пользу. Но если смысл сместится и
непостижным станет, все мы скажем одно и то же:
нет,
нельзя восхищаться тем, что уму
недоступно — летучая мышь, во тьму
летящая в поисках пищи или висящая головой

вниз,рабочий слон,споткнувшийся вдруг мустанг,рычащий под
деревом волк, невозмутимый критик, чья лениво
дернулась кожа, как от блохи у коня, болельщик
на матче бейсбольном, по статистике специалист —
и не зачем вовсе
грань проводить между «деловыми докумениши и

школьными учебниками»; самоценны все эти факты. Вот где
надо грань проводить:
в следах на подмостках от полупоэтов поэзии нет, одна
пустота,
но если истинные поэты стать сумеют средь нас
«буквалистами воображения», подняться над
банальностью наглой, и наш взгляд поразят
воображаемые сады с настоящими жабами в травке«, вот
тогда, соглашусь,
нам она в руки дастся. А пока, если требуется, с одной
стороны, чтобы сырье поэзии было
сырым до самой своей глубины
и чтоб пленяла, с другой стороны,
неподдельность-значит, поэзия вам интересна.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 22-10-2011 00:22
Александр Трунин

Только всего и зная, что снег
снегопадом бывает и вьюгой,
и одну вполне признавая из мекк —
деревеньку малую под Калугой,

где заезжий кот беспечно играл
в скорлупу ореховую чуть свет
и наивный блеск ледяных зеркал
обещал с три короба — да и нет,

где дрожала ветка в раме двойной,
торопясь сказать, — и бежала дрожь...
И какая связь между ней и мной —
до сих пор как следует не разберешь.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 22-10-2011 00:28
Игорь Северянин

Кузмин

И утонченных до плоскости стихах-
Как бы хроническая инфлуэнца.
В лице нес очертанья вырожденца.
Страсть к отрокам взлелеяна в мечтах.

Запутавшись в астетности сетях,
Не без удач выкидывал коленца,
А у него была душа младенца,
Что в глиняных зачахла голубках.

Он жалобен, он жалостлив и жалок.
Но отчего от всех его фиалок
II пошлых роз волнует аромат?

Не оттого ль, что у него, позера,
Грустят глаза - осенние озера,-
Что он,-и блудный,-все же божий брат?..

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 22-10-2011 00:42
Кузмин Михаил

ФУЗИЙ В БЛЮДЕЧКЕ

Сквозь чайный пар я вижу гору Фузий,
На желтом небе золотой вулкан.
Как блюдечко природу странно узит!
Но новый трепет мелкой рябью дан.
Как облаков продольных паутинки
Пронзает солнце с муравьиный глаз,
А птицы-рыбы, черные чаинки,
Чертят лазури зыблемый топаз!

Весенний мир вместится в малом мире:
Запахнут миндали, затрубит рог,
И весь залив, хоть будь он вдвое шире,
фарфоровый обнимет ободок.
Но ветка неожиданной мимозы,
Рассекши небеса, легла на них, -
Так на страницах философской прозы
Порою заблестит влюбленный стих.

1917

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 22-10-2011 12:04
Булат Окуджава

Песенка о пехоте

Простите пехоте,
что так неразумна бывает она:
всегда мы уходим,
когда над Землею бушует весна.
И шагом неверным
по лестничке шаткой
спасения нет.
Лишь белые вербы,
как белые сестры глядят тебе вслед.

Не верьте погоде,
когда затяжные дожди она льет.
Не верьте пехоте,
когда она бравые песни поет.
Не верьте, не верьте,
когда по садам закричат соловьи:
у жизни и смерти
еще не окончены счеты свои.

Нас время учило:
живи по-походному, дверь отворя..
Товарищ мужчина,
а все же заманчива доля твоя:
весь век ты в походе,
и только одно отрывает от сна:
куда ж мы уходим,
когда за спиною бушует весна?

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 133 134 135  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема
Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

KXK.RU