[ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ]

СТИХИ О ЛЮБВИ

  Вход на форум   логин       пароль   Забыли пароль? Регистрация
On-line:  

Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 211 212 213  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема

Автор Сообщение

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 03-06-2012 13:19
БОРИС ВАНТАЛОВ

Дребезжит автобус угорелый,
верещит крылатое зверье,
движется бессмысленное тело,
завернувшись в старое тряпье.
Кашляют простуженные мысли,
слышатся подземные толчки!
Господи, прошу Тебя, зачисли
нехристя в твои ученики.
1977

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 03-06-2012 16:15
Иосиф Бродский


Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно - возглас счастья.
Только в уборную - и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более - изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

1970

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 03-06-2012 17:53
Алексей Парщиков.

Я жил на поле Полтавской битвы

ВСТУПЛЕНИЕ

Беги, моя строчка, мой пес, - лови! - и возвращайся к ноге
с веткой в сходящихся челюстях, и снова служи дуге, -

улетает посылка глазу на радость, а мышцам твоим на работу,
море беру и метаю - куда? - и море приспосабливается к полету,

уменьшаясь, как тень от очков в жгучий день, когда их на пробу
приближают к лицу, и твердея, как эта же тень, только чтобы

лечь меж бумагой и шрифтом и волниться во рту языком; наконец,
вспышка! - и расширяется прежнее море, но за срезом страниц.

Буквы, вы - армия, ослепшая вдруг и бредущая краем времен,
мы вас видим вплотную - рис ресниц, и сверху - риски колонн, -

брошена техника, люди - как на кукане, связаны температурой тел,
но очнутся войска, доберись хоть один до двенадцатислойных стен

Идеального Города, и выспись на чистом, и стань - херувим,
новым зреньем обводит нас текст и от лиц наших не отделим.

Все, что я вижу, вилку дает от хрусталика - в сердце и мозг,
и, скрестившись на кончиках пальцев, ссыпается в лязг

машинописи; вот машинка амфитеатр, спиной развернутый к хору,
лист идет, как лавина бы - вспять! вбок - поправка - и в гору.

Выиграй, мой инструмент, кинь на пальцах - очко! - а под углом
иным - те же буквы летят, словно комья земли, и лепится холм,

чуть станина дрожит, и блестят рычажки в капельках масла,
а над ними - не раскрытые видом гребешки душистые смысла,

сам не легок я на подъем, больше сил против лени затрачу,
а в машинку заложены кипы полетов и способ движенья прыгучий!

Правь на юг, с изворотом, чтоб цокнули мы языком над Стокгольмом,
уцепившись за клавишу - ъ - мы оставим первопрестольный

снег. Я обольщен жарой. Север спокоен, как на ботинке узел, -
тем глубже он занят собой, чем резче ты дернешь морозный усик.

Не в благоденствии дело, но чтоб дух прокормить, соберем травы
на хуторах плодоносных, петляя в окрестностях теплой Полтавы,

вот я, Господи, весь, вот - мой пес, он бежит моей властью
васильками - Велеса внук - и возвращается - св. Власий.

ГЛАВА ПЕРВАЯ,
В КОТОРОЙ ПОВЕСТВУЕТСЯ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ОРУЖИЯ

1.1.

Где точка опоры? Не по учебнику помню: галактики контур остист,
где точка опоры? Ушедший в воронку, чем кончится гаснущий свист?

Или перед собой ее держит к забору теснящийся пыльный бурунчик,
или на донце сознания носит ее трясогузка - прыткий стаканчик?

Но уронится заверть в расцепе с небесной зубчаткой, а птичка
вдоль отмели прыг-скок и ушла, надо мной ли висит эта точка?

В сравнении с ней элементы восьмого периода - пух, дирижабли,
так тяжела эта точка и неустойчива - лишь время ее окружает,

лишь ошметки вселенной и палочки-души (две-три), прежде чем
утратиться вовсе, край иглы озирают, и - нет глубже ям.

Словно газета, заглавьем читая концовку, вращаясь и рея,
ближе к точке кривляются все, - кто же смог быть смешон перед нею?

От нее отделяются гладкие мелкие камушки - их пустота облизала -
это души оружия, и сразу становится тесно в штабах и казармах.

Обнаружились души оружия, намечаясь в эфире как только
в лоск притерлись приклады к ладоням, в идее - обычная галька.

Меж людьми побродила винтовка и знает, что такое удар по улыбке,
застилая полвоздуха, пуля из-под ног извергает булыжник.

Ах, чем палить по мишеням новобранцами ада, лучше пить в одиночку!
Хмельное тело затылком нащупывает самовитую точку.

Она свободней, чем оборванный трос, чертящий на воздухе лепестки,
гуляет - где хочет, и в нее никогда не прицеливаются стрелки.

Это точка опоры галактики - не вершина, а низ блаженства,
от нее - и пушка, и нож, их морозное совершенство.

1.2. ПЕРВАЯ ПУШКА

Первая пушка была рассчитана на любопытного врага,
и число частей ее - по числу врагов.
На левом берегу Ворсклы возвели водяные меха,
а между ними - колоану со скобкой для рычагов,
по краям которых подцеплены широкис платформы.
Люди вереницей шли с платформы на платформу и обратно,
такие весы поочередно давили на меха,
получался массовый насос, выталкивающий два заряда
и дающий общее распределение греха.
Меха и колонна покоились, на шестиколесном помосте,
а вдоль реки пробегала кожаная кишка,
надуваясь от насоса, она гнала колеса и вместе
всех артиллеристов, удивленных слегка ',
Копиисты писали машину на облаке, палящую лагом,
в этом был урок мореходного и авиадуха,
и косила врага, как вертлюг разболтанная костомаха,
колеса за ее спиной напоминали два уха.
Пушка могла быть разобрана на мельчайшие частички
и разнесена по свету в нагрудных карманах армий,
спрятана за щеками или вплетена в косички
и т. п., что еще не перенято нами.
Представим, что враг стоит напротив ствола.
Выстрел! - стрела соединяет грудь и спину,
тело руками обхватывает бесконечную машину,
тщится, становясь меньшим узлом большего узла.
_______________________________
' См. памятник Шевченко в Полтаве, автор Кавалеридзе. Он похож на гору летящих
друг с дружки тележек, чей су-ммарный вектор упирается в нуль, и скатиться,
поборов мертвую точку, тележка пе может. Смыслы пересекаются и в том, что пушка
вводит, а памятник - выводит целые нации из мертвой точки, - я ее называю
мушкой, или - во втором случае - чистой гравитацией.

И немедленно вырапниваются весовые качели,
а тот солдат, что составил псревес,
взлетает, как завитушка мадонны Боттичелли,
и уходит в Малобудищанский лес.
И спалили конструкцию, в дыму не увидев ни зги.
Кто энал, что паровоз эту тьму растревожит?
"У него, - писал Маркс, - было в сущности две ноги,
которые он попеременно поднимал, как лошадь"'.

_______________

'Маркс К. Капитал. Партиздат, 1936. Т.1. С.311.

1.3. ЯГНЕНОК РАССКАЗЫВАЕТ
0 РАСПРЕ ДВУХ БРАТЬЕВ,
КОТОРЫЕ ПЫТАЛИСЬ ПОЙМАТЬ ЕГО
ДЛЯ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ,
И О ТОМ, КАК РОДИЛСЯ НОЖ

Казалось, неба поперек
шли ординарные скоты,
крутя ухмылками хвосты,
и чаяли уснуть. Пастух
меж них похож на поплавок,
нанизанный на чистый дух,

Варилась тонна комарья,
и каждая из единиц
мир обегала вдоль границ,
их сумма жгла пружиной шерсть,
мне было больно. Думал я:
есть ангел и контрангел есть,

чьи черно-белые ряды,
как в упаковке для яиц,
и с точки зрения овец,
они выносливее всех
и неделимы. Завиты
галактики - их яркий мех.

Я убегал от них, родных,
в скачке мой пыл - угольник сил,
в скачке я сахаром застыл,
растаял и возник, паря,
я знал, что изо всех моих
ног не получится ружья.

Бег, из чего была земля?
Как два рельефа на одной
стене, они гнались стеной
за мной, о, их синхронный рев
проснувшихся в крапиве. Я
расслабился в тени врагов.

За степью пролегал каньон;
скала, обрыв, скала, обрыв.
На скалах жил десяток трав,
висел на бурых корешках
травинок в пропастях озон
в каких-то призрачных мешках.

Из-за луны и мимо нас
катился весь в слезах клубок
простых колючек. Я залег.
Они - искать! От сих до сих.
Но друг на друге взгляд увяз
преследователей моих.

Открылся чудный разворот
земных осей, я заскользил
вдоль смерти, словно вдоль перил
в зоосаду вокруг оград,
где спал сверхслива-бегемот
и сливу ел под смех солдат.

Масштаб менялся наугад.
Мой Боже, ты не есть часы.
Я есмь не ля колбасы,
история - не след во мглу,
зачем вцепился в брата брат,
дай им двуручную пилу!

Сближаются. Взаимен слух.
И шаг. Мерцают кулаки.
Как проволочные мотки,
концы друг в друге ищут. Вящ
удар был брата брату в пах,
вспых! - над возней взлетела вещь.

Та вещь была разделена
в пропорции, примерно, пять
к двум, что поменьше - рукоять,
побольше - лезвие; соврешь,
сказав: длина, еще длина...
Спина подсказывает: нож,

ножа, ножу, ножом, ноже.
В проеме занавеса клин
так разбегается в экран,
как нож обнял бы небеса.
Он здесь, и - нет его уже.
Но это принцип колеса.

Вслед за блуждающим ножом
уходит человек-магнит.
Нож! оглянись! Моих копыт
раздвоенных печать в кружке
Земли.
Ночь.
Воздух пережжен.
Душа на подкидной доске.

1.4. ПЕРВОЕ ДЕЛОВОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, НАПИСАННОЕ В МОЕМ САДУ,
РАСПОЛОЖЕННОМ НА ПОЛЕ ПОЛТАВСКОЙ БИТВЫ

Ребенки - зайцеобразны; снизу два зуба, а щеки! Так же и зайцы - детоподобны.
Злобны зайцы и непредсказуемы, словно осколки серы чиркнувшей спички,
Впереди мотоцикла и сзади - прыг-скок! - живые кавычки!
После октябрьских праздников по вечерам они сигают в мой сад,
наисмелейший проводку перегрызает и, сам чернея, отключает свет,
Я ж защищаю саженец северного синапа от их аппетита
в одиночестве полном, где нету иллюзий единства и авторитета,
и сколько-то старых привычек не противоречат всякой новой
привычке
Я покупаю в хозмаге мешок мышеловок - розовые дощечки
с железным креплением, как сандалия Ахиллеса - где пятка
мифологическая, там у меня для приманки насажен колбасный
кружок.
А на заре обхожу мышеловки - попадаются бабочки и полевки
и неизвестного вида зверьки типа гармошки в роговой окантовке.
Всем грызунам я горло перерезаю и вешаю их над ведром головой
вниз.
чтобы добыть множитель косоухого страха - кровь крыс.
Скисшую кровь я известью осветляю и побелочной щеткой
мажу остовы и скелетные ветви погуще, так, чтоб стекало с коры.
В сумерках заячье стадо вкруг сада лежит, являя сомнений бугры, -
да! - ни один из них не пойдет хоть за билет в новый Ноев ковчег
через ограду - столь щепетилен и подавлен мой враг.
Ножницы-уши подняли и плачут, а я в жизни не видел зайца и крысу
в обнимку!
Я же падаю в кресло-качалку листать руководство по садоводству,
днем тепло еще и ужи - змеями здесь их не называют -
миллионы км. проползают под солнцем, не сходя с места,
вот они на пригорке царят и, когда я их вижу, внезапно,
словно чулок ледяной мне надевают - это хвощевое чувство.
Ух! Книгу читать, думать или вспоминать, а я выбираю -
смотреть!
Сразу я забываю зайцев осадных и яблоню, я забывают того,
кого вижу.
Что это в небе трепещет леса повыше и солнца пониже?
В этом краю, где женщины до облаков и прозрачны,
зрю ли я позвонок, что напротив пупа и золотое меж них расстояние,
линию, нить, на какой раздувается жизнь на хромосомах,
как на прищепках - Х, У... вдруг отстегнется и по земле
волочится
краем, как пододеяльник пустой, психика чья-то - на то воля
Господня.
Там образуются души и бегут в дождевиках, как стрекозах -
мальчишка-кислород и девочка-глюкоза.

ГЛАВА ВТОРАЯ. БИТВА

2.1.

Все отзывается, хотя бы третьему правилу Ньютона, пусть
неохотно,
как Одиссей, увидавший семью свою; в землю входящая
плотно,
лопата кидает пласт книзу лицом, огороднику это
во благо, -
череп я нахожу, у него в челюстях кляп из чужого
флага.
Петр, град его вечный и тусклый - окошко, заклеенное
газетой;
гетман обеих сторон Днепра запорожского войска
Мазепа;
его крестница Марфа - ведьмачка с черно-бурым румянцем
на скулах;
Карл - рано лысеющий юноша, альфа-омега, Швеция, ваших
загулов,
крепостной гарнизон, воеводы, солдаты держав, пришедших к позору,
к победе, -
я припомню их всех, через Полтавское поле сверкая
на велосипеде.
Вижу: копье разбивает солдату лицо, вынимая из-под верхних зубов
бездну,
слышу: вой электрички, подруливаю
к переезду,
миную хозяйство вокзальное, клинику скорби, шоссе - везде
долгий путь,
наконец, - огород, в нем лопата торчит, землю пробуя
перевернуть.
Пейзаж перепрятывал время, а время перепрятывало человека:
стоп! -
тормозима надеждой, сабля сыплется над головой, как веревочный
трап,
чтоб взлетал по нему человек, очевидцам оставив лишь
труп.
Кого пополам развалили, душой открывает шоссе, уходящее
клином на Гадяч,
вот рыцарь помпезный, рогаткой двоясь, меж машинами
скачет,
неискореним был боец, но увидел в автобусе панну и мчится
потрогать
за лошадиную морду он принимает на поручне согнутый
локоть,
и рухнул долой офицер, драгоценный драгун, и подняться
не может,
а лошадь
ноги забрасывает на солнце лямками сумки
через плечо.
Кто мог погибать по три раза, по три раза погиб,
и погиб бы еще
и еще.
Куда же вы, шведы? ' На месте больничного корпуса
"психиатрия"
они умирали, сражаясь с людьми, по чьим лицам мазнула
стихия,
дрались пациенты - о, скважины вырванной мысли! - трубили
и кисли,
на огородных работах бордовый бурак бинтовали, целуя.
Кто пал
на складе железнодорожном, тот встал, словно взрыв из-под
штабеля шпал.
Ты, начавший еще при Петре, муравей, через поле твое странствие
длится!
В гуще боя я б мог продержаться не долее вечности, заголяемой
блицем,
в гуще боя я на раскладушке лежал бы в наушниках музыки мира
под абрикосой,
перепрячет ли время меня? Переправа. Наушники - мостик
над Ворсклой.
Кто б из рыб проскользнул меж сапог, и копыт, и обозных
колес?
Так запуталась местность летучая в армиях, в прядях
волос.
___________________
' Слова Карла ХII, обращенные к отступающим полкам соотечественников.

Ты, кристальная бабочка, разве не будешь изрублена
саблями битвы?
Проще в щелчке фотозатвора порхать, чтоб выйти подобно
клятве
войска: всезернием запечатляя верность сиятельству
света.
Поле, что тебе свары? Русские - мак и полынь, дрок и васильки -
шведы.
Это поле мой сад вытесняет на небо, фокусируясь в бедной моей
лачуге,
комары надо мною разломом гранита зернятся, морочат свечу,
и -
это поле казалось мне центром планеты, вдруг всплывшим
наружу,
кулаком серебристым, сжимающим точку, откуда исходит
оружие.

2.2. ТОЧКА ЗРЕНИЯ ОБОЗРЕВАТЕЛЯ

Сколько однообразья в солдатах, когда их полки объезжают
царь и король!
Все хотели понравиться этой войне, все сияли, но кто же
герой?
Отделяется он от рядов сцепленных так, что ни трусов там нет,
ни героев,
как, сойдя со стены, трепеща и прямясь, уплыла бы полоска
обоев.

2.2. КАРЛ

На восьми туманах-гвардейцах над битвой в коляске несомый
король
покачивается между пуль и в музыку боя впивается, словно
спираль.
Карл, не будь у тебя ни врагов, ни армад, а только деньги
и деньги,
ты не спал бы величеством тела на величестве пляжа,
а в деревеньке
рыбацкой нанял бы десятерых, чтобы дрались против тебя и
скуки,
от твоего лучезарного идиотизма ослеп Мазепа и его
казаки,
если жмурился ты, шли навстречу короны каркасами
радиолярий,
но простейшие не объяснят генералам, где знамена полки
растеряли,
воевать - это тебе не зайцев стрелять в сейме, прости, излагаю
вольно,
это тебе не стекла побить с друзьями в лучших домах
Стокгольма.
Я бы создал вам землю вторую, но материалов хватит на небольшой
шар
диаметром около метра; военные на него ложатся в скафандрах,
дыша
из одного баллона, и друг друга гоняют по законам, оговоренным
ООН,
переползая, словно чулок по лампочке, когда его штопают
со всех сторон.
Вот спугнул офицер офицера и на челе у того сосчитал капельки
пота,
это, значит, разбита в таком-то районе такая-то, скажем,
пехота.
Нет, тебе нравится ездить с оружием и помрачать бесконечности
русских окраин,
нравится, если: а) колют, б) рубят, в) режут; мне нравится
шведский дизайн;
думаю, Карл, от признаний моих ты бы впал в драгоценную
ярость:
город для пыток меня ты в ответ основал бы и не ощутил бы
усталость.
Здесь я, фью-фью, что искать и ветвистою злобой морочить
астрал?
Королю наливают стакан, - я его осушаю, и меня не ведут на
расстрел;
вот я бью короля по щеке, и король подставляет другую -
не видит меня;
ждет его допельклепер лифляндский под турецким седлом -
я расседлываю коня;
я ладонью полполя королю закрываю, где солдат Авраам ' похищает
шведское знамя, -
Карл не в силах меня наказать - мертвые не управляют
нами,
мертвые ходят в одеждах из яблочных шкурок на воздухе
летнем,
лишь вещества! - а историю сделает тот, кто родится
последним,
Видишь, горки на поле тут и там возникают, оседая мгновенье
спустя, -
это всадники сшиблись, их кони - - на задних ногах, а передними -
воздух вертя;
осыпается круча, где смерть сердцевину горы вычищает
подкопом,
и летит и пустоту человек и уносится неким
потоком.
Кто убит наповал, выпадает из сечи, как батарейка, выкатываясь
из гнезда,
и разряжается в землю, и всходит над Ворсклой неназванная
звезда.
Ты взираешь в трубу золотую, в трубу золотую, в трубу,
ресницы теряя и, увы, интерес,
_____________________________
' Солдат Нижнегородского полка Авраам Иванович Антонов, прокладывая себе дорогу
саблей, первым захватил трофей - знамя шведов.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 03-06-2012 18:17
Александр Еременко

Ночь эта — теплая, как радиатор.
В ночи такие, такого масштаба,
я забываю, что я гениален, —
лирика душит, как пьяная баба.

Звезды стоят неподвижно и слабо.
Свет их резиновый спилен и свален.
То недоступен — то в доску лоялен,
как на погонах начальника штаба.

Распространяя себя, как кроссворд,
к темному пирсу идет пароход.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 03-06-2012 22:21
А. Ахматова

Памяти 19 июля 1914

Мы на сто лет состарились, и это
Тогда случилось в час один:
Короткое уже кончалось лето,
Дымилось тело вспаханных равнин.

Вдруг запестрела тихая дорога,
Плач полетел, серебряно звеня.
Закрыв лицо, я умоляла Бога
До первой битвы умертвить меня.

Из памяти, как груз отныне лишний,
Исчезли тени песен и страстей.
Ей - опустевшей - приказал Всевышний
Стать страшной книгой грозовых вестей.

1916

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 03-06-2012 22:59
А. С. Пушкин

Гусар

Скребницей чистил он коня,
А сам ворчал, сердясь не в меру:
«Занес же вражий дух меня
На распроклятую квартеру!
Здесь человека берегут,
Как на турецкой перестрелке,
Насилу щей пустых дадут,
А уж не думай о горелке.
Здесь на тебя как лютый зверь
Глядит хозяин, а с хозяйкой...
Небось, не выманишь за дверь
Ее ни честью, ни нагайкой.
То ль дело Киев! Что за край!
Валятся сами в рот галушки,
Вином — хоть пару поддавай,
А молодицы-молодушки!
Ей-ей, не жаль отдать души
За взгляд красотки чернобривой.
Одним, одним не хороши...»
— А чем же? расскажи, служивый.
Он стал крутить свой длинный ус
И начал: «Молвить без обиды,
Ты, хлопец, может быть, не трус,
Да глуп, а мы видали виды.
Ну, слушай: около Днепра
Стоял наш полк; моя хозяйка
Была пригожа и добра,
А муж-то помер, замечай-ка!
Вот с ней и подружился я;
Живем согласно, так что любо:
Прибью — Марусинька моя
Словечка не промолвит грубо;
Напьюсь — уложит, и сама
Опохмелиться приготовит;
Мигну бывало: «Эй, кума!» —
Кума ни в чем не прекословит.
Кажись: о чем бы горевать?
Живи в довольстве, безобидно;
Да нет: я вздумал ревновать.
Что делать? враг попутал, видно.
Зачем бы ей, стал думать я,
Вставать до петухов? кто просит?
Шалит Марусенька моя;
Куда ее лукавый носит?
Я стал присматривать за ней.
Раз я лежу, глаза прищуря,
(А ночь была тюрьмы черней,
И на дворе шумела буря),
И слышу: кумушка моя
С печи тихохонько прыгнула,
Слегка обшарила меня,
Присела к печке, уголь вздула
И свечку тонкую зажгла,
Да в уголок пошла со свечкой,
Там с полки скляночку взяла
И, сев на веник перед печкой,
Разделась донага; потом
Из склянки три раза хлебнула,
И вдруг на венике верхом
Взвилась в трубу — и улизнула.
Эге! смекнул в минуту я:
Кума-то, видно, басурманка!
Постой, голубушка моя!..
И с печки слез — и вижу: склянка.
Понюхал: кисло! что за дрянь!
Плеснул я на пол: что за чудо?
Прыгнул ухват, за ним лохань,
И оба в печь. Я вижу: худо!
Гляжу: под лавкой дремлет кот;
И на него я брызнул склянкой —
Как фыркнет он! я: брысь!.. И вот
И он туда же за лоханкой.
Я ну кропить во все углы
С плеча, во что уж ни попало;
И всё: горшки, скамьи, столы,
Марш! марш! все в печку поскакало.
Кой чорт! подумал я: теперь
И мы попробуем! и духом
Всю склянку выпил; верь не верь —
Но кверху вдруг взвился я пухом.
Стремглав лечу, лечу, лечу,
Куда, не помню и не знаю;
Лишь встречным звездочкам кричу:
Правей!.. и наземь упадаю.
Гляжу: гора. На той горе
Кипят котлы; поют, играют,
Свистят и в мерзостной игре
Жида с лягушкою венчают.
Я плюнул и сказать хотел...
И вдруг бежит моя Маруся:
Домой! кто звал тебя, пострел?
Тебя съедят! Но я, не струся:
Домой? да! черта с два! почем
Мне знать дорогу? — Ах, он странный!
Вот кочерга, садись верхом
И убирайся, окаянный.
— Чтоб я, я сел на кочергу,
Гусар присяжный! Ах ты, дура!
Или предался я врагу?
Иль у тебя двойная шкура?
Коня! — На, дурень, вот и конь. —
И точно: конь передо мною,
Скребет копытом, весь огонь,
Дугою шея, хвост трубою.
— Садись. — Вот сел я на коня,
Ищу уздечки, — нет уздечки.
Как взвился, как понес меня —
И очутились мы у печки.
Гляжу: всё так же; сам же я
Сижу верхом, и подо мною
Не конь — а старая скамья:
Вот что случается порою».
И стал крутить он длинный ус,
Прибавя: «Молвить без обиды,
Ты, хлопец, может быть, не трус,
Да глуп, а мы видали виды».

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 03-06-2012 23:40
Л.Чуковская

СВЕРСТНИКУ

С каждой новой могилой
Не смиренье, а бунт.
Неужели, мой милый,
И тебя погребут?
Четко так молоточки
Бьют по шляпкам гвоздей.
Жизни точные точки
И твоей и моей.
Мы ведь сверстники, братство
И седин и годин.
Нам пора собираться:
Год рожденья один.
Помнишь детское детство?
Школа. Вместе домой.
Помнишь город в наследство -
Мой и твой, твой и мой?
Мерли кони и люди,
Глад и мор, мор и глад.
От кронштадских орудий
В окнах стекла дрожат.
Тем и кончилось детство.
Ну а юность - тюрьмой.
Изуверством и зверством
Зрелость - тридцать седьмой.
Необъятный, беззвучный,
Нескончаемый год.
Он всю жизнь, безотлучный,
В нашей жизни живет.
Наши рамы омыла
Свежей кровью война.
Грохотала и выла,
Хохотала она.

…О чистые слезы разлуки
На грязном вагонном стекле.
О добрые, мертвые руки
На зимней промерзшей земле…

"Замороженный ад" -
Город-морг Ленинград.

Помнишь смерть вурдалака
И рыданья вослед?
Ты, конечно, не плакал.
Ну и я - тоже нет.
Мы ведь сверстники, братья.
Я да ты, ты да я.
Поколенью объятья
Открывает земля.
Поколенью повинных -
Поголовно и сплошь.
Поколенью невинных -
Ложь и кровь, кровь и ложь.
Поколенью забытых
(Опечатанный след)
Кто там кличет забитых?
Нет и не было! Нет!

Четко бью молоточки.
Указанья четки:

"У кого там цветочки?
Эй, давайте венки!"
В строй вступает могила.
Все приемлет земля.
Непонятно, мой милый,
Это ты или я.

Март-апрель 1984

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 04-06-2012 12:08
Эльмира Котляр

Гордость!
Во имя дела праведного
Прикажи мне его не жалеть
Ни больного, ни раненого!..
А если прилетят
Его вестовые голуби,
Рубите им головы!
Лесом клянусь,
Клянусь огнем.
Не думать о нем.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 04-06-2012 12:21
Николай Котрелев

О, волокнистый задник зорь!
Там чутко стынут облака,
глаза морочащая хворь —
рассвет встает, клокат.
И деревянных декораций
заводов,
улиц
лжива близь.
Так день идет,
чтоб издеваться,
по жалкой шаткости кулис.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 04-06-2012 12:34
СТАНИСЛАВ КРАСОВИЦКИЙ

О, Весна!
Это, верно, ты.
Это ты, моя дорогая.
Будем жить, себе песни слагая,
и друг другу дарить цветы.

Вот цветок магазинной обновки,
вот цветок золотистой головки,
хризантемы неяркий росток
и зеленый военный цветок.

Говорите, хотите про это,
про несчастья военного лета,
про цветы обожженных рук,
но я слышу железный звук:
вырос черный цветок пистолета.

И когда подойдет мой срок,
как любимой не всякий любовник,
замечательный красный шиповник
приколю я себе на висок.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 04-06-2012 21:43
Л.Чуковская

Слово "мир" - а на душе тревога.
Слово "радость" - на душе ни звука.
Что же ты, побойся, сердце, Бога,
Разумеешь только слово - "мука"?

Все стучишь: крута зима в Нарыме.
Бухенвальд, Норильск, Тайшет, Освенцим.
Если б можно было память вынуть,
Не рассказывать про это детям!
Но без ладанки стучится в грудь -
Память, трепет, пепел: не забудь!

Май 1945

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 04-06-2012 22:08
Александр Межиров

БАЛЛАДА О ЦИРКЕ

Метель взмахнула рукавом -
И в шарабане цирковом
Родился сын у акробатки.
А в шарабане для него
Не оказалось ничего:
Ни колыбели, ни кроватки.

Скрипела пестрая дуга,
И на спине у битюга
Проблескивал кристаллик соли...
. . . . . . . . . . . . . . . .
Спешила труппа на гастроли...

Чем мальчик был, и кем он стал,
И как, чем стал он, быть устал,
Я вам рассказывать не стану.
К чему судьбу его судить,
Зачем без толку бередить
Зарубцевавшуюся рану.

Оно как будто ни к чему,
Но вспоминаются ему
Разрозненные эпизоды.
Забыть не может ни за что
Дырявое, как решето,
Заштопанное шапито
И номер, вышедший из моды.

Сперва работать начал он
Классический аттракцион:
Зигзагами по вертикали
На мотоцикле по стене
Гонял с другими наравне,
Чтобы его не освистали.

Но в нем иная страсть жила,-
Бессмысленна и тяжела,
Душой мальчишеской владела:
Он губы складывал в слова,
Хотя и не считал сперва,
Что это стоящее дело.

Потом война... И по войне
Он шел с другими наравне,
И все, что чуял, видел, слышал,
Коряво заносил в тетрадь.
И собирался умирать,
И умер он - и в люди вышел.

Он стал поэтом той войны,
Той приснопамятной волны,
Которая июньским летом
Вломилась в души, грохоча,
И сделала своим поэтом
Потомственного циркача.

Но, возвратясь с войны домой
И отдышавшись еле-еле,
Он так решил:
«Войну допой
И крест поставь на этом деле».

Писанье вскорости забросил,
Обезголосел, охладел -
И от литературных дел
Вернулся в мир земных ремесел.

Он завершил жестокий круг
Восторгов, откровений, мук -
И разочаровался в сути
Божественного ремесла,
С которым жизнь его свела
На предвоенном перепутье.

Тогда-то, исковеркав слог,
В изяществе не видя проку,
Он создал грубый монолог
О возвращении к истоку:

Итак, мы прощаемся.
Я приобрел вертикальную стену
И за сходную цену
поддержанный реквизит,
Ботфорты и бриджи
через неделю надену,
И ветер движенья
меня до костей просквозит.

Я победил.
Колесо моего мотоцикла
Не забуксует на треке
и со стены не свернет.
Боль в моем сердце
понемногу утихла.
Я перестал заикаться.
Гримасами не искажается рот.

Вопрос пробуждения совести
заслуживает романа.
Но я ни романа, ни повести
об этом не напишу.
Руль мотоцикла,
кривые рога «Индиана» -
В правой руке,
успевшей привыкнуть к карандашу.
А левой прощаюсь, машу...

Я больше не буду
присутствовать на обедах,
Которые вы
задавали в мою честь.
Я больше не стану
вашего хлеба есть,
Об этом я и хотел сказать.
Напоследок...

Однако этот монолог
Ему не только не помог,
Но даже повредил вначале.
Его собратья по перу
Сочли все это за игру
И не на шутку осерчали,

А те из них, кто был умней,
Подозревал, что дело в ней,
В какой-нибудь циркачке жалкой,
Подруге юношеских лет,
Что носит кожаный браслет
И челку, схожую с мочалкой,

Так или иначе. Но факт,
Что, не позер, не лжец, не фат,
Он принял твердое решенье
И, чтоб его осуществить,
Нашел в себе задор и прыть
И силу самоотрешенья.

Почувствовав, что хватит сил
Вернуться к вертикальной стенке,
Он все нюансы, все оттенки
Отверг, отринул, отрешил.

Теперь назад ни в коем разе
Не пустит вертикальный круг.
И вот гастроли на Кавказе.
Зима. Тбилиси. Ночь. Навтлуг*.

Гастроли зимние на юге.
Военный госпиталь в Навтлуге.
Трамвайных рельс круги и дуги.
Напротив госпиталя - домик,
В нем проживаем - я и комик.

Коверный двадцать лет подряд
Жует опилки на манеже -
И улыбается все реже,
Репризам собственным не рад.

Я перед ним всегда в долгу,
Никак придумать не могу
Смехоточивые репризы.
Вздыхаю, кашляю, курю
И укоризненно смотрю
На нос его багрово-сизый.
Коверный требует реприз
И пьет до положенья риз...

В огромной бочке, по стене,
На мотоциклах, друг за другом,
Моей напарнице и мне
Вертеться надо круг за кругом.

Он стар, наш номер цирковой,
Его давно придумал кто-то,-
Но это все-таки работа,
Хотя и книзу головой.

О вертикальная стена,
Круг новый дантовского ада,
Мое спасенье и отрада,-
Ты все вернула мне сполна.

Наш номер ложный
Ну и что ж!
Центростремительная сила
Моих колес их победила.-
От стенки их не оторвешь.

По совместительству, к несчастью,
Я замещаю зав. литчастью.

* Навтлуг - окраинный район Тбилиси.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 04-06-2012 22:24
Анна Ахматова

Предыстория

Я теперь живу не там...
Пушкин

Россия Достоевского. Луна
Почти на четверть скрыта колокольней.
Торгуют кабаки, летят пролетки,
Пятиэтажные растут громады
В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.
Везде танцклассы, вывески менял,
А рядом: "Henriette", "Basile", "Andre"
И пышные гроба: "Шумилов-старший".
Но, впрочем, город мало изменился.
Не я одна, но и другие тоже
Заметили, что он подчас умеет
Казаться литографией старинной,
Не первоклассной, но вполне пристойной,
Семидесятых кажется годов.
Особенно зимой, перед рассветом
Иль в сумерки - тогда за воротами
Темнеет жесткий и прямой Литейный,
Еще не опозоренный модерном,
И визави меня живут - Некрасов
И Салтыков... Обоим по доске
Мемориальной. О, как было б страшно
Им видеть эти доски! Прохожу.
А в Старой Руссе пышные канавы,
И в садиках подгнившие беседки,
И стекла окон так черны, как прорубь,
И мнится, там такое приключилось,
Что лучше на заглядывать, уйдем.
Не с каждым местом сговориться можно,
Чтобы оно свою открыло тайну
(А в Оптиной мне больше не бывать...)

Шуршанье юбок, клетчатые пледы,
Ореховые рамы у зеркал,
Каренинской красою изумленных,
И в коридорах узких те обои,
Которыми мы любовались в детстве,
Под желтой керосиновою лампой,
И тот же плюш на креслах...
Все разночинно, наспех, как-нибудь...
Отцы и деды непонятны. Земли
Заложены. И в Бадене - рулетка.

И женщина с прозрачными глазами
(Такой глубокой синевы, что море
Нельзя не вспомнить, поглядевши в них),
С редчайшим именем и белой ручкой,
И добротой, которую в наследство
Я от нее как будто получила, -
Ненужный дар моей жестокой жизни...

Страну знобит, а омский каторжанин
Все понял и на всем поставил крест.
Вот он сейчас перемешает все
И сам над первозданным беспорядком,
Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.
Перо скрипит, и многие страницы
Семеновским припахивают плацем.

Так вот когда мы вздумали родиться
И, безошибочно отмерив время,
Чтоб ничего не пропустить из зрелищ
Невиданных, простились с небытьем.

1945

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 05-06-2012 00:21

Давид Самойлов

ПЕСТЕЛЬ, ПОЭТ И АННА

Там Анна пела с самого утра
И что-то шила или вышивала.
И песня, долетая со двора,
Ему невольно сердце волновала.

А Пестель думал: "Ах, как он рассеян!
Как на иголках! Мог бы хоть присесть!
Но, впрочем, что-то есть в нем, что-то есть.
И молод. И не станет фарисеем".
Он думал: "И, конечно, расцветет
Его талант, при должном направленье,
Когда себе Россия обретет
Свободу и достойное правленье".
- Позвольте мне чубук, я закурю.
- Пожалуйте огня.
- Благодарю.

А Пушкин думал: "Он весьма умен
И крепок духом. Видно, метит в Бруты.
Но времена для брутов слишком круты.
И не из брутов ли Наполеон?"

Шел разговор о равенстве сословий.
- Как всех равнять? Народы так бедны,-
Заметил Пушкин,- что и в наши дни
Для равенства достойных нет сословий.
И потому дворянства назначенье -
Хранить народа честь и просвещенье.
- О, да,- ответил Пестель,- если трон
Находится в стране в руках деспота,
Тогда дворянства первая забота
Сменить основы власти и закон.
- Увы,- ответил Пушкин,- тех основ
Не пожалеет разве Пугачев...
- Мужицкий бунт бессмыслен...-
За окном
Не умолкая распевала Анна.
И пахнул двор соседа-молдавана
Бараньей шкурой, хлевом и вином.
День наполнялся нежной синевой,
Как ведра из бездонного колодца.
И голос был высок: вот-вот сорвется.
А Пушкин думал: "Анна! Боже мой!"

- Но, не борясь, мы потакаем злу,-
Заметил Пестель,- бережем тиранство.
- Ах, русское тиранство-дилетантство,
Я бы учил тиранов ремеслу,-
Ответил Пушкин.
"Что за резвый ум,-
Подумал Пестель,- столько наблюдений
И мало основательных идей".
- Но тупость рабства сокрушает гений!
- На гения отыщется злодей,-
Ответил Пушкин.
Впрочем, разговор
Был славный. Говорили о Ликурге,
И о Солоне, и о Петербурге,
И что Россия рвется на простор.
Об Азии, Кавказе и о Данте,
И о движенье князя Ипсиланти.

Заговорили о любви.
- Она,-
Заметил Пушкин,- с вашей точки зренья
Полезна лишь для граждан умноженья
И, значит, тоже в рамки введена.-
Тут Пестель улыбнулся.
- Я душой
Матерьялист, но протестует разум.-
С улыбкой он казался светлоглазым.
И Пушкин вдруг подумал: "В этом соль!"

Они простились. Пестель уходил
По улице разъезженной и грязной,
И Александр, разнеженный и праздный,
Рассеянно в окно за ним следил.
Шел русский Брут. Глядел вослед ему
Российский гений с грустью без причины.

Деревья, как зеленые кувшины,
Хранили утра хлад и синеву.
Он эту фразу записал в дневник -
О разуме и сердце. Лоб наморщив,
Сказал себе: "Он тоже заговорщик.
И некуда податься, кроме них".

В соседний двор вползла каруца цугом,
Залаял пес. На воздухе упругом
Качались ветки, полные листвой.
Стоял апрель. И жизнь была желанна.
Он вновь услышал - распевает Анна.
И задохнулся:
"Анна! Боже мой!"

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 05-06-2012 13:39
ВЛАДИМИР КРИВОШЕЕВ

Живи без времени, без времени живи!
Сними часы с руки, сломай, останови,
Сверни в пути своём, зайди к часовщику
И тронь ладонью его бледную щеку.

Мой часовщик, мой друг, ты тоже человек,
Но жизнь твоя, меж двух зажата век,
Сочится, как меж пальцами вода,
Меж шестерёнок, стрелок, в никуда.

И окуляр твой, лёгкий телескоп,
Напрасно меж зубцов, маховичков
Прокладывает мысленный пунктир
За ту черту, что вброд не перейти.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 05-06-2012 14:05
ВИКТОР КРИВУЛИН

РУССКИЙ РАЗЪЕЗД

О русский разъезд
где камень-сухарь
с хрустом разъест
народ-голодарь

он крошки в карман
а рот на замок
срывает стоп-кран
кондуктор-совок

и локомотив
встает на дыбы
притормозив
у съезжей избы

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 05-06-2012 14:31
ЕВГЕНИЙ КРОПИВНИЦКИЙ
ЗАМАРАЕВ

Приходил художник Замараев.
Не одобрил живопись мою...
И стою один я у сараев
И стихи печальные пою.

Поглядел художник Замараев
И нашел, что все совсем не так.
Объяснял мне долго Замараев,
Что писать мне следует и как.

Я стою печально у сараев
И стихи печальные пою...
Караул! — художник Замараев
Не одобрил живопись мою.

10 августа 1973

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 05-06-2012 22:50
Прасолов Алексей Тимофеевич

Осень лето смятое хоронит
Под листвой горючей.
Что он значит, хоровод вороний,
Перед белой тучей?

Воронье распластанно мелькает,
Как подобье праха, -
Радуясь, ненастье ль накликает
Иль кричит от страха?

А внизу дома стеснили поле,
Вознеслись над бором.
Ты кричишь, кричишь не оттого ли,
Бесприютный ворон?

Где просёлок? Где пустырь в бурьяне?
Нет пустого метра.
Режут ветер каменные грани,
Режут на два ветра.

Из какого века, я не знаю,
Из-под тучи белой
К ночи наземь пали эти стаи
Рвано, обгорело.

1971

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 05-06-2012 23:56
С.Клычков

Впереди одна тревога,
И тревога позади...
Посиди со мной немного,
Ради Бога, посиди!

Сядь со мною, дай мне руку,
Лоб не хмурь, глаза не щурь,
Боже мой, какая мука!
И всему виною: дурь!

Ну и пусть: с чертой земною
Где-то слиты звезды, синь...
Сядь со мною, сядь со мною
Иль навек уйди и сгинь!

Завтра, может быть, не вспыхнет
Над землей зари костер,
Сердце навсегда утихнет,
Смерть придет — полночный вор.

В торбу черную под ветошь
С глаз упрячет медяки...
Нет уж, лучше в прорубь! Нет уж,
Лучше к черту в батраки!

Черт сидит и рыбку удит
В мутном омуте души...
Оттого, знать, снятся груди —
Счастья круглые ковши!

Пьешь из них, как будто не пил
У судьбы из добрых рук,
Не ступал на горький пепел
Одиночеств и разлук,—

Будто сердца жернов тяжкий
Никогда еще любовь
Не вертела, под рубашкой
Пеня бешеную кровь,—

Словно на душе, на теле
Нет еще ее помет!
Нет тебя на самом деле,
Друг мой, не было и нет!

Но пускай ты привиденье,
Тень твоя иль ты сама,
Дай мне руку, сядь хоть тенью,
Не своди меня с ума.

1934

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 06-06-2012 00:11
Сергей Клычков

Меня раздели донага
И достоверной были
На лбу приделали рога
И хвост гвоздем прибили...

Пух из подушки растрясли
И вываляли в дегте,
И у меня вдруг отросли
И в самом деле когти...

И вот я с парою клешней
Теперь в чертей не верю,
Узнав, что человек страшней
И злей любого зверя...

1929

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 211 212 213  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема
Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

KXK.RU