[ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ]

СТИХИ О ЛЮБВИ

  Вход на форум   логин       пароль   Забыли пароль? Регистрация
On-line:  

Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 99 100 101  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема

Автор Сообщение

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 15-07-2011 19:17
Мэри Рид

МЕДАЛЬ

За то, что смерть была над головой,
и близких мы безвременно теряли,
и вынесли снарядов дикий вой,
и голод вынесли, и город отстояли.
Медаль, быть может, кажется не той
высокой и значительной наградой,
когда б чеканкой — гордой и святой —
в ней не горело солнце Ленинграда.

Тума, 1960-е

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 15-07-2011 19:31
Георгий Иванов

Друг друга отражают зеркала,

Взаимно искажая отраженья.

Я верю не в непобедимость зла,

А только в неизбежность пораженья.

Не в музыку, что жизнь мою сожгла,

А в пепел, что остался от сожженья.



2

Игра судьбы. Игра добра и зла.

Игра ума. Игра воображенья.

“Друг друга отражают зеркала,

Взаимно искажая отраженья...”

Мне говорят — ты выиграл игру!

Но все равно. Я больше не играю.

Допустим, как поэт я не умру,

Зато как человек я умираю.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 15-07-2011 19:41
Владимир Алейников

Наталье Горбаневской

Пушинка тополиная. Снежинка.
В глуши, во мгле окраинной — тропинка.
Само собою — старая пластинка.
Мелодия, в которой — грусть и свет.
Само собою — музыка. Привада.
Вечерний луч. Обвал ночного сада.
Облав и зол просчет. Предвестье ада.
Преддверье рая. Выбора ли нет?

Само собою — память. И за нею —
В который раз, врасплох, да все сильнее,
Оправданнее, преданней, вернее, —
Стихов давнишних строки — на потом.
И вслед за ними — голоса явленье,
Томленье плоти, речи просветленье,
Стремленье к сути, крепость впечатленья,
Завязанного в сумраке жгутом.

Само собою — мира созреванье,
В пустом быту глухое пребыванье,
Потом — прощанье, с прошлым расставанье,
Горенье, вдохновенье — сквозь года,
И — взлет сквозь высь, и — в глубь проникновенье,
И — в даль прорыв, к лучам прикосновенье,
Призыв, и отклик, нови мановенье —
Сквозь явь и кровь, — и пенье — навсегда.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 15-07-2011 19:54
Вячеслав Куприянов

Поэтический клип 2

маркс переодетый бетховеном
играет аппассионату
ленин с перевязанной щекой
зачарованно слушает восклицает
какой матерый человечище
из сугроба в желтой кофте
красный как марсельеза
появляется… летний маяковский
в ужасе восклицает
ленин!!! жив!!!
после смерти нам стоять
почти что рядом
он на «л» а я на «м»
из-под рояля появляется есенин
в лайковых перчатках поет
для меня и ленин не икона
из сугроба из-под рояля
появляется хищное зверье
с красными флагами
бросает флаги и транспаранты
бросается на есенина
есенин пытается петь
братьев наших меньших
никогда не бил по голове
зверье бьет есенина по голове
из красивого маяковского появляется
помятый пастернак
пастернак поет не своим голосом
я один все тонет
из мумии ленина появляется
подобно насекомому из личинки
мумия товарища сталина
она поет голосом маркса и бетховена
у меня других пысателей нэту

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 15-07-2011 22:52
Ксения Щербино

при постановке летных пчел такая странная тревога
как будто бьется черный мяч и отбивает в сердце бога
и шраму шрам в метро мертвея целует губы или шею

отгероиненных скрипачек ньюйорк-ньюйорк где рек к руке
и влек к реке сиречь гудзону ебал любезно налегке
и астрофизикой острея пьянел от воздуха в виске

и чувствовал в груди промзону пилот пустея к горизонту
и рвался на британский флаг

коробками заставив память забыться про какой бардак
и самого себя поправить - не то не так

твердея от прикосновенья ньюйорк-ньюйорк непротрезвев
рот растворившей акварелью и гравитацией прозрев
и расходясь случайным всплеском как лещ танцующий на леске
по-детски видя друга в тезке
занежневев неловким жестом шептать дуракдуракдурак

но самолет сигает в воду тюлень воспомнивший породу
и я безумец большеротый и страх держу на поводке
заснув в строке односторонней как соглядатай посторонний
с крючком в щеке

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 15-07-2011 23:18
Кирилл Широков

окно из поезда. его взгляд
ленивей, чем спящее озеро.

гладь изо дня в день
обжигается только,
и поёт отражение птицы.

и из-за смены пейзажей
переворачивается психологический портрет

разговаривающий дождь

замалчивающая почва

перешёптывающиеся деревья

неслышное небо

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 15-07-2011 23:40
Анна Орлицкая

при слове вечер
теряешь самообладание
ждешь, что занавес вот-вот опустится
актеры покинут сцену
и зал опустеет

при слове листья
неожиданно вспоминается:
Москва, последнее августа, мост через Яузу
и хочется ощущать
каждую каплю дождя
кожей

при слове воздух
освещение тускнеет, туман рассеивается
окна едва различимых на горизонте домов
загораются прощальным закатным светом

при слове вчера
в комнате гаснет свет

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 00:14
Майя Борисова

УЛИЦА ПАВЛЕНКО,3

От калитки этой дачи
видится совсем иначе
вширь расстеленный пейзаж.
Начиная от калитки,
все — не в ряд и не по нитке,
все — сумбур и ералаш.

Почвы впадины и взлеты,
синих далей развороты,
поднебесный их наклон,
где на горизонт положен.
складом ящиков порожних
громоздящийся район.

У порога этой дачи
чья-то тень порой маячит:
тайный женский силуэт.
Дождик сеется сквозь сито.
Что-то шито, чем-то крыто,
то ли было, то ли нет.

Место пусто, место свято.
Обвиненье вроде снято.
Даче выдрал потроха
нож чиновного каприза.
Но известного киргиза спас
Всевышний от греха...

А хозяин там, за пашней,
под надзором патриаршей
церкви обретя покой,—
крестник старой русской няни
к православной Божьей длани
прижимается щекой.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 00:30
Владимир Британишский

КОМПОЗИТОР

Памяти Бориса Лазаревича Клюзнера

По переулку - за угол. Чуть-чуть
пройти, шагов пятнадцать. И нырнуть
под сумрачную арку. Дверь в стене.
За дверью, как уже известно мне,
есть лестница, диагональ крутая,
высокие ступени, вверх и вбок.
Подходишь к двери и нажмешь звонок.
И сразу будничная, бытовая
жизнь остается сзади, за углом,
как бани, обувная мастерская,
пивная…
Все исчезло. Я в другом,
соседнем, но совсем отдельном мире.
На доме номер есть и на квартире,
но только для отвода глаз. А вход -
из этого континуума - в тот.

Там обитает композитор. Там
не слышен здешний наш трамтарарам.
Там музыка собой заполонила
всю комнату. Там он за пианино
сидит весь день, свои полотна ткет
из тонких нитей непонятных нот.
Он сочиняет музыку. Она,
пространство комнаты перенасытя,
смещает, совмещает времена
и отменяет даты и событья.
Но отзвучав, становится лишь сном.

Очнусь в постылом пятьдесят втором.
Напротив - князь Одоевского дом,
фаустианца и гофманианца.
Фонтанка чуть мерцает, а кругом
так зябко, неуютно и ненастно,
как только в Ленинграде в ноябре
бывает…
Время! Смилуйся же, дай нам
просвет, хоть краткий, в беспросветной тьме!
И время даст просвет. Ему и мне.
И время даст просвет. Ему и мне.
Его концерт. Я - слушателем, Вайман -
солистом будет. А потом в Москве
еще одну-две вещи, с опозданьем
на тридцать лет, но все-таки дадут.
Еще лет десять бы - глядишь… Но тут
он умер.

1986-87

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 01:07
Иосиф Бродский

От окраины к центру

Вот я вновь посетил
эту местность любви, полуостров заводов,
парадиз мастерских и аркадию фабрик,
рай речный пароходов,
я опять прошептал:
вот я снова в младенческих ларах.
Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок.

Предо мною река
распласталась под каменно-угольным дымом,
за спиною трамвай
прогремел на мосту невредимом,
и кирпичных оград
просветлела внезапно угрюмость.
Добрый день, вот мы встретились, бедная юность.

Джаз предместий приветствует нас,
слышишь трубы предместий,
золотой диксиленд
в черных кепках прекрасный, прелестный,
не душа и не плоть -
чья-то тень над родным патефоном,
словно платье твое вдруг подброшено вверх саксофоном.

В ярко-красном кашне
и в плаще в подворотнях, в парадных
ты стоишь на виду
на мосту возле лет безвозвратных,
прижимая к лицу недопитый стакан лимонада,
и ревет позади дорогая труба комбината.

Добрый день. Ну и встреча у нас.
До чего ты бесплотна:
рядом новый закат
гонит вдаль огневые полотна.
До чего ты бедна. Столько лет,
а промчались напрасно.
Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна.

По замерзшим холмам
молчаливо несутся борзые,
среди красных болот
возникают гудки поездные,
на пустое шоссе,
пропадая в дыму редколесья,
вылетают такси, и осины глядят в поднебесье.

Это наша зима.
Современный фонарь смотрит мертвенным оком,
предо мною горят
ослепительно тысячи окон.
Возвышаю свой крик,
чтоб с домами ему не столкнуться:
это наша зима все не может обратно вернуться.

Не до смерти ли, нет,
мы ее не найдем, не находим.
От рожденья на свет
ежедневно куда-то уходим,
словно кто-то вдали
в новостройках прекрасно играет.
Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает.

Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи,
и полны темноты,
и полны темноты и покоя,
мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою.

Как легко нам дышать,
оттого, что подобно растенью
в чьей-то жизни чужой
мы становимся светом и тенью
или больше того -
оттого, что мы все потеряем,
отбегая навек, мы становимся смертью и раем.

Вот я вновь прохожу
в том же светлом раю -- с остановки налево,
предо мною бежит,
закрываясь ладонями, новая Ева,
ярко-красный Адам
вдалеке появляется в арках,
невский ветер звенит заунывно в развешанных арфах.

Как стремительна жизнь
в черно-белом раю новостроек.
Обвивается змей,
и безмолвствует небо героик,
ледяная гора
неподвижно блестит у фонтана,
вьется утренний снег, и машины летят неустанно.

Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
и сиянье небес
у подъемного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.

Кто-то новый царит,
безымянный, прекрасный, всесильный,
над отчизной горит,
разливается свет темно-синий,
и в глазах у борзых
шелестят фонари - по цветочку,
кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку.

Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
у своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно:
по земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать. Обгонять - только это возможно.

То, куда мы спешим,
этот ад или райское место,
или попросту мрак,
темнота, это все неизвестно,
дорогая страна,
постоянный предмет воспеванья,
не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.

Это - вечная жизнь:
поразительный мост, неумолчное слово,
проплыванье баржи,
оживленье любви, убиванье былого,
пароходов огни
и сиянье витрин, звон трамваев далеких,
плеск холодной воды возле брюк твоих вечношироких.

Поздравляю себя
с этой ранней находкой, с тобою,
поздравляю себя
с удивительно горькой судьбою,
с этой вечной рекой,
с этим небом в прекрасных осинах,
с описаньем утрат за безмолвной толпой магазинов.

Не жилец этих мест,
не мертвец, а какой-то посредник,
совершенно один,
ты кричишь о себе напоследок:
никого не узнал,
обознался, забыл, обманулся,
слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.

Слава Богу, чужой.
Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать.
Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь,
оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.

Поздравляю себя!
Сколько лет проживу, ничего мне не надо.
Сколько лет проживу,
сколько дам на стакан лимонада.
Сколько раз я вернусь -
но уже не вернусь - словно дом запираю,
сколько дам я за грусть от кирпичной трубы и собачьего лая.

1962

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 11:37
Булат Окуджава

Надпись на камне

Пускай моя любовь, как мир, стара, -
лишь ей одной служил и доверялся.
Я - дворянин с арбатского двора,
своим двором введенный во дворянство.
Я - дворянин с арбатского двора,
своим двором введенный во дворянство.

За праведность и преданность двору
пожалован я кровью голубою.
Когда его не станет, я умру,
пока он есть - я властен над судьбою.

Молва за гробом чище серебра
и вслед звучит музыкою прекрасной...
Но не спеши, фортуна, будь добра,
не выпускай моей руки несчастной.

Не плачь, Мария, радуйся, живи,
по-прежнему встречай гостей у входа.
Арбатство, растворенное в крови,
неистребимо, как сама природа.

Когда кирка, бульдозер и топор
сподобятся к Арбату подобраться
и правнуки забудут слово "двор" -
согрей нас всех и собери, арбатство.

1982

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 11:54
Софья Парнок

Вере Звягинцевой

Так как же так, не с этими, не с теми?..
В.Звягинцева

Я издали слежу — прости мне отдаленье:
Так дальнозоркой старости видней —
Я издали слежу за буйным поколеньем
И за тоской неопытной твоей.

Ты окликаешь лепетом и стоном,
Но, как пускающийся в даль пловец
Не внемлет голосам русалочьим истомным,
Так окликов твоих не слушает юнец.

Ты к сверстникам метаешься, — от докуки
Кто хмурит бровь, кто под шумок зевнет:
Им незачем, им некогда!.. И вот
Ты обессиленные опускаешь руки

В недоуменьи над своей судьбой...
А впереди — и хлад, и вихрь, и темень...
«Так как же так, не с этими, не с теми?..»
Не потому ль, дитя, что ты сама с собой?..

15 августа 1929
Абрамцево

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 12:13
В. Высоцкий

Я юркнул с головой под покрывало -
И стал смотреть невероятный сон.
Во сне статуя Мухиной сбежала,
Причём — чур-чур! — Колхозница сначала.
Упёрся он — та пела, но серчала...
Поя серпом ему — тогда и он.

Хвать-похвать — глядь-поглядь:
Больше не к кому приезжать,
Больше некому стоять -
Восхищать и ослеплять.

Слетелись голубочки: "Гули-гули!" -
Какие к чёрту "гули", хоть кричи!
Надули голубочков, обманули -
Скользили да плясали: "люли-люли",
И на тебе — в убежище нырнули
Солисты, гастролеры, первачи.

Теперь уж им на голову чего-то
Не уронить, ничем не увенчать.
Ищи-свищи теперь и "Дон-Кихота"
В каких-то "Миннесота" и "Дакота"...
Вот сновиденье в духе Вальтер Скотта.
Будить меня, лишать меня, долбать!

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 15:13
Шеймас Хини

ИДУЩИЙ СЛЕДОМ

Отец идет за плугом, пригибаясь
и понукая потных лошадей.
Его спина белеет, словно парус,
пустившейся по пахоте ладьи.

Умелец, как он ловко налегает,
как лемех входит в черные пласты,
какой волной земля над ним вспухает.
Дойдя до края, как, без суеты

одним движением меняет курс
команды потной. Глазом смерив
уклон земли, ее покатый торс,
он борозду ведет, руке доверив.

Малец, я ковылял за ним, как мог,
по комьям взрезанной земли сползая,
порою на плечах его, как Бог,
вздымался ввысь и падал, замирая.

В мечтах я видел пахарем себя
с таким же глазомером и уменьем.
Тогда я мог лишь следовать, любя,
быть тенью его стелющейся тени.

Я ныл и падал, бороздой петляя,
я лип, подобно банному листу, но
теперь он сам, неверно ковыляя,
бредет за мною следом неотступно.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 15:46
Луиза Глик

ЭРОС

В отеле, придвинув стул к окну, смотрю на дождь.

Это был то ли сон, то ли транс —
я любила, и все же
ничего не хотела.

Не хотелось ни коснуться, ни увидеть тебя.
Хотелось одного:
комната, стул, напев дождя,
часами, в тепле весенней ночи.

И все; сидеть — и только.
Душа съежилась: такая малость наполняла ее.
Я смотрела на стену ливня, закрывшую темный город —

ничто не связывало нас; я отпустила тебя:
живи, как хочешь.

С рассветом дождь прекратился. Я занялась
вседневной суетой, я была свободна,
но двигалась, как лунатик.

Тебя больше не было во мне.
Пару дней в чужом городе.
Разговор, прикосновенье руки.
И вот, я сняла обручальное кольцо.

Это все, чего мне хотелось: стать голой.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 15:54
Роберт Фрост

В РОЩЕ

И вновь, и вновь листва, до смерти падка,
устав дарить нам тень и ветром петь,
летит плашмя, чтоб землю, как перчаткой,
коричневою шелухой одеть.
И прежде, чем над нами вновь нависнет
благая тень, весенних листьев лак,
она должна сойти в подполье жизни,
она должна пройти распада мрак,

она должна побегами пронзиться
и стать подстилкой пляшущим цветам…
Быть может, все иначе где-то там,
но здесь — не уклониться.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 16-07-2011 16:08
Эзра Паунд

ORTUS*

Как я трудился?
О, как я трудился,
давая ее душе возможность рождения,
давая этой стихии имя и суть!
Она прекрасна, как свет, и столь же — течение,
ни имени, ни места — лишь путь.
О, этот труд, чтоб выявить ее, как отдельную,
дать ей имя и сущность вдохнуть!

Конечно, мы спутаны и не вольны,
мы, по сути, еще не рождены:
я любил поток и тень.

Твоя жизнь. Я молю, войди сюда.
Я молю, научись говорить «я»,
когда я тебя позову.
Потому что мы дерево, а не ветвь,
все, а не часть всего.

*Ortus — восхождение, возникновение (лат.)

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 17-07-2011 00:06
Иосиф Бродский

Воротишься на родину. Ну что ж...

Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин

какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.

Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.

Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.

Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 17-07-2011 00:23
Иосиф Бродский

Августовские любовники

Августовские любовники,
августовские любовники проходят с цветами,
невидимые зовы парадных их влекут,
августовские любовники в красных рубашках с полуоткрытыми ртами
мелькают на перекрестках, исчезают в переулках,
по площади бегут.

Августовские любовники
в вечернем воздухе чертят
красно-белые линии рубашек, своих цветов,
распахнутые окна между черными парадными светят,
и они все идут, все бегут на какой-то зов.

Вот и вечер жизни, вот и вечер идет сквозь город,
вот он красит деревья, зажигает лампу, лакирует авто,
в узеньких переулках торопливо звонят соборы,
возвращайся назад, выходи на балкон, накинь пальто.

Видишь, августовские любовники пробегают внизу с цветами,
голубые струи реклам бесконечно стекают с крыш,
вот ты смотришь вниз, никогда не меняйся местами,
никогда ни с кем, это ты себе говоришь.

Вот цветы и цветы, и квартиры с новой любовью,
с юной плотью входящей, всходящей на новый круг,
отдавая себя с новым криком и с новой кровью,
отдавая себя, выпуская цветы из рук.

Новый вечер шумит, что никто не вернется, над новой жизнью,1
что никто не пройдет под балконом твоим к тебе,
и не станет к тебе, и не станет, не станет ближе
чем к самим себе, чем к своим цветам, чем к самим себе.

1961

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 17-07-2011 00:48
Иосиф Бродский

Римские элегии

Бенедетте Кравиери

I

Пленное красное дерево частной квартиры в Риме.
Под потолком -- пыльный хрустальный остров.
Жалюзи в час заката подобны рыбе,
перепутавшей чешую и остов.
Ставя босую ногу на красный мрамор,
тело делает шаг в будущее -- одеться.
Крикни сейчас "замри" -- я бы тотчас замер,
как этот город сделал от счастья в детстве.
Мир состоит из наготы и складок.
В этих последних больше любви, чем в лицах.
Как и тенор в опере тем и сладок,
что исчезает навек в кулисах.
На ночь глядя, синий зрачок полощет
свой хрусталик слезой, доводя его до сверканья.
И луна в головах, точно пустая площадь:
без фонтана. Но из того же камня.

II

Месяц замерших маятников (в августе расторопна
только муха в гортани высохшего графина).
Цифры на циферблатах скрещиваются, подобно
прожекторам ПВО в поисках серафима.
Месяц спущенных штор и зачехленных стульев,
потного двойника в зеркале над комодом,
пчел, позабывших расположенье ульев
и улетевших к морю покрыться медом.
Хлопочи же, струя, над белоснежной, дряблой
мышцей, играй куделью седых подпалин.
Для бездомного торса и праздных граблей
ничего нет ближе, чем вид развалин.
Да и они в ломаном "р" еврея
узнают себя тоже; только слюнным раствором
и скрепляешь осколки, покамест Время
варварским взглядом обводит форум.

III

Черепица холмов, раскаленная летним полднем.
Облака вроде ангелов -- в силу летучей тени.
Так счастливый булыжник грешит с голубым исподним
длинноногой подруги. Я, певец дребедени,
лишних мыслей, ломаных линий, прячусь
в недрах вечного города от светила,
навязавшего цезарям их незрячесть
(этих лучей за глаза б хватило
на вторую вселенную). Желтая площадь; одурь
полдня. Владелец "веспы" мучает передачу.
Я, хватаясь рукою за грудь, поодаль
считаю с прожитой жизни сдачу.
И как книга, раскрытая сразу на всех страницах,
лавр шелестит на выжженной балюстраде.
И Колизей -- точно череп Аргуса, в чьих глазницах
облака проплывают как память о бывшем стаде.

IV

Две молодых брюнетки в библиотеке мужа
той из них, что прекрасней. Два молодых овала
сталкиваются над книгой в сумерках, точно Муза
объясняет Судьбе то, что надиктовала.
Шорох старой бумаги, красного крепдешина,
воздух пропитан лавандой и цикламеном.
Перемена прически; и локоть -- на миг -- вершина,
привыкшая к ветреным переменам.
О, коричневый глаз впитывает без усилий
мебель того же цвета, штору, плоды граната.
Он и зорче, он и нежней, чем синий.
Но синему -- ничего не надо!
Синий всегда готов отличить владельца
от товаров, брошенных вперемежку
(т. е. время -- от жизни), дабы в него вглядеться.
Так орел стремится вглядеться в решку.

V

Звуки рояля в часы обеденного перерыва.
Тишина уснувшего переулка
обрастает бемолью, как чешуею рыба,
и коричневая штукатурка
дышит, хлопая жаброй, прелым
воздухом августа, и в горячей
полости горла холодным перлом
перекатывается Гораций.
Я не воздвиг уходящей к тучам
каменной вещи для их острастки.
О своем -- и о любом -- грядущем
я узнал у буквы, у черной краски.
Так задремывают в обнимку
с "лейкой", чтоб, преломляя в линзе
сны, себя опознать по снимку,
очнувшись в более длинной жизни.

VI

Обними чистый воздух, а ля ветви местных пиний:
в пальцах -- не больше, чем на стекле, на тюле.
Но и птичка из туч вниз не вернется синей,
да и сами мы вряд ли боги в миниатюре.
Оттого мы и счастливы, что мы ничтожны. Дали,
выси и проч. брезгают гладью кожи.
Тело обратно пространству, как ни крути педали.
И несчастны мы, видимо, оттого же.
Привались лучше к кортику, скинь бахилы,
сквозь рубашку стена холодит предплечье;
и смотри, как солнце садится в сады и виллы,
как вода, наставница красноречья,
льется из ржавых скважин, не повторяя
ничего, кроме нимфы, дующей в окарину,
кроме того, что она -- сырая
и превращает лицо в руину.

VII

В этих узких улицах, где громоздка
даже мысль о себе, в этом клубке извилин
прекратившего думать о мире мозга,
где то взвинчен, то обессилен,
переставляешь на площадях ботинки
от фонтана к фонтану, от церкви к церкви
-- так иголка шаркает по пластинке,
забывая остановиться в центре, --
можно смириться с невзрачной дробью
остающейся жизни, с влеченьем прошлой
жизни к законченности, к подобью
целого. Звук, из земли подошвой
извлекаемый -- ария их союза,
серенада, которую время о'но
напевает грядущему. Это и есть Карузо
для собаки, сбежавшей от граммофона.

VIII

Бейся, свечной язычок, над пустой страницей,
трепещи, пригинаем выдохом углекислым,
следуй -- не приближаясь! -- за вереницей
литер, стоящих в очередях за смыслом.
Ты озаряешь шкаф, стенку, сатира в нише
-- бо'льшую площадь, чем покрывает почерк!
Да и копоть твоя воспаряет выше
помыслов автора этих строчек.
Впрочем, в ихнем ряду ты обретаешь имя;
вечным пером, в память твоих субтильных
запятых, на исходе тысячелетья в Риме
я вывожу слова "факел", "фитиль", "светильник",
а не точку -- и комната выглядит как в начале.
(Сочиняя, перо мало что сочинило).
О, сколько света дают ночами
сливающиеся с темнотой чернила!

IX

Скорлупа куполов, позвоночники колоколен.
Колоннады, раскинувшей члены, покой и нега.
Ястреб над головой, как квадратный корень
из бездонного, как до молитвы, неба.
Свет пожинает больше, чем он посеял:
тело способно скрыться, но тень не спрячешь.
В этих широтах все окна глядят на Север,
где пьешь тем больше, чем меньше значишь.
Север! в огромный айсберг вмерзшее пианино,
мелкая оспа кварца в гранитной вазе,
не способная взгляда остановить равнина,
десять бегущих пальцев милого Ашкенази.
Больше туда не выдвигать кордона.
Только буквы в когорты строит перо на Юге.
И золотистая бровь, как закат на карнизе дома,
поднимается вверх, и темнеют глаза подруги.

X

Частная жизнь. Рваные мысли, страхи.
Ватное одеяло бесформенней, чем Европа.
С помощью мятой куртки и голубой рубахи
что-то еще отражается в зеркале гардероба.
Выпьем чаю, лицо, чтобы раздвинуть губы.
Воздух обложен комнатой, как оброком.
Сойки, вспорхнув, покидают купы
пиний -- от брошенного ненароком
взгляда в окно. Рим, человек, бумага;
хвост дописанной буквы -- точно мелькнула крыса.
Так уменьшаются вещи в их перспективе, благо
тут она безупречна. Так на льду Танаиса
пропадая из виду, дрожа всем телом,
высохшим лавром прикрывши темя,
бредут в лежащее за пределом
всякой великой державы время.

XI

Лесбия, Юлия, Цинтия, Ливия, Микелина.
Бюст, причинное место, бедра, колечки ворса.
Обожженная небом, мягкая в пальцах глина --
плоть, принявшая вечность как анонимность торса.
Вы -- источник бессмертья: знавшие вас нагими
сами стали катуллом, статуями, трояном,
августом и другими. Временные богини!
Вам приятнее верить, нежели постоянным.
Слався, круглый живот, лядвие с нежной кожей!
Белый на белом, как мечта Казимира,
летним вечером я, самый смертный прохожий,
среди развалин, торчаших как ребра мира,
нетерпеливым ртом пью вино из ключицы;
небо бледней щеки с золотистой мушкой.
И купала смотрят вверх, как сосцы волчицы,
накормившей Рема и Ромула и уснувшей.

XII

Наклонись, я шепну Тебе на ухо что-то: я
благодарен за все; за куриный хрящик
и за стрекот ножниц, уже кроящих
мне пустоту, раз она -- Твоя.
Ничего, что черна. Ничего, что в ней
ни руки, ни лица, ни его овала.
Чем незримей вещь, тем оно верней,
что она когда-то существовала
на земле, и тем больше она -- везде.
Ты был первым, с кем это случилось, правда?
Только то и держится на гвозде,
что не делится без остатка на два.
Я был в Риме. Был залит светом. Так,
как только может мечтать обломок!
На сетчатке моей -- золотой пятак.
Хватит на всю длину потемок.

1981

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 99 100 101  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема
Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

KXK.RU