|
| [ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ] |
| On-line: |
| Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ |
| Страницы: << Prev 1 2 3 4 5 ...... 215 216 217 ...... 312 313 314 315 Next>> |
|
| Автор | Сообщение |
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 15-06-2012 21:52 |
|
А. С. Пушкин. Евгений Онегин Десятая глава I Властитель слабый и лукавый, Плешивый щеголь, враг труда, Нечаянно пригретый славой, Над нами царствовал тогда. ........................................................ II Его мы очень смирным знали, Когда не наши повара Орла двуглавого щипали У Бонапартова шатра. ........................................................ III Гроза двенадцатого года Настала — кто тут нам помог? Остервенение народа, Барклай, зима иль русский бог? ........................................................ IV Но бог помог — стал ропот ниже, И скоро силою вещей Мы очутилися в Париже, А русский царь главой царей. ........................................................ V И чем жирнее, тем тяжеле. О русский глупый наш народ, Скажи, зачем ты в самом деле ........................................................ VI Авось, о Шиболет народный, Тебе б я оду посвятил, Но стихоплет великородный Меня уже предупредил ........................................................ Моря достались Албиону ........................................................ VII Авось, аренды забывая, Ханжа запрется в монастырь, Авось по манью Николая Семействам возвратит Сибирь ........................................................ Авось дороги нам исправят ........................................................ VIII Сей муж судьбы, сей странник бранный, Пред кем унизились цари, Сей всадник, папою венчанный, Исчезнувший как тень зари, ........................................................ Измучен казнию покоя ........................................................ IX Тряслися грозно Пиренеи, Волкан Неаполя пылал, Безрукий князь друзьям Мореи Из Кишинева уж мигал. ........................................................ Кинжал Л , тень Б ........................................................ Х Я всех уйму с моим народом, — Наш царь в конгрессе говорил, А про тебя и в ус не дует, Ты александровский холоп ........................................................ XI Потешный полк Петра Титана, Дружина старых усачей, Предавших некогда тирана Свирепой шайке палачей. ........................................................ XII Россия присмирела снова, И пуще царь пошел кутить, Но искра пламени иного Уже издавна, может быть, ........................................................ XIII У них свои бывали сходки, Они за чашею вина, Они за рюмкой русской водки ........................................................ XIV Витийством резким знамениты, Сбирались члены сей семьи У беспокойного Никиты, У осторожного Ильи. ........................................................ XV Друг Марса, Вакха и Венеры, Тут Лунин дерзко предлагал Свои решительные меры И вдохновенно бормотал. Читал свои Ноэли Пушкин, Меланхолический Якушкин, Казалось, молча обнажал Цареубийственный кинжал. Одну Россию в мире видя, Преследуя свой идеал, Хромой Тургенев им внимал И, плети рабства ненавидя, Предвидел в сей толпе дворян Освободителей крестьян. XVI Так было над Невою льдистой, Но там, где ранее весна Блестит над Каменкой тенистой И над холмами Тульчина, Где Витгенштейновы дружины Днепром подмытые равнины И степи Буга облегли, Дела иные уж пошли. Там Пестель для тиранов И рать набирал Холоднокровный генерал, И Муравьев, его склоняя, И полон дерзости и сил, Минуты вспышки торопил. XVII Сначала эти заговоры Между Лафитом и Клико Лишь были дружеские споры, И не входила глубоко В сердца мятежная наука, Все это было только скука, Безделье молодых умов, Забавы взрослых шалунов, Казалось ........................................................ Узлы к узлам ........................................................ И постепенно сетью тайной Россия ........................................................ Наш царь дремал ........................................................ ........................................................ |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 15-06-2012 23:52 |
|
Велимир Хлебников. НОЧНОЙ ОБЫСК На изготовку! Бери винтовку. Топай, братва: Направо 38. Сильнее дергай! — Есть! — На изготовку! Лезь! — Пожалуйте, Милости просим! — Стой, море! — Врешь, мать Седая голова, Ты нас — море — не морочь. Скинь очки. Здесь 38? — Да! Милости просим, Дорогие имениннички! — Трясется голова, Едва жива. — Мать! Как звать? Живее веди нас, мамочка! Почтенная Мамаша! Напрасно не волнуйтесь, Все будет по-хорошему. Белые звери есть? — Братишка! Стань у входа. — Сделано — чердак. — Годок, сюда! — Есть! — Топаем, море, Закрутим усы! Ловко прячутся трусы... Железо засунули, Налетели небосые, Расхватали все косые, Белые не обманули их. — А ты, мать, живей Поворачивайся! И седые люди садятся На иголку ружья. А ваши мужья? Живей неси косые, Старуха, мне, седому Морскому волку! Слышу носом, — Я носом зорок, — Тяну, слышу. верхним чутьем: Белые звери есть. Будет добыча. — Брат, чуешь? Пахнет белым зверем. Я зорок. А ну-ка, гончие — братва! — Вот, сколько есть — И немного жемчужин. — Сколько кусков? — Сорок? — Хватит на ужин! Что разговаривать! Бери, хватай! Братва, налетай! И только! Не бары ведь! Бери, Сколько влезет. Мы не цари Сидеть и грезить. Братва, налетай, братва, налетай! Эй, море, налетай! Налетай орлом! — Даешь? Давай, сколько влезет! — Стара, играй польку, Что барышня грезит. Голос Мама, а мама! — Мать, а мать! Держи ответ! Белой сволочи нет? — Завтра — соберется совет. А я стара, гость! Алое, белое, Белая кость. Где тут понять? И белые волосы уже у меня. Я — мать. — Птах! Птах! Выстрел, дым, огонь! — Куда, пострел! Постой! Оружье, руки вверх! — В расход его, братва! — Стань, юноша, у стенки. Вот так! Вот так! Волосики русики, Золотые усики. — У печки стой, белокурый, Скидай с себя людские шкуры! — Гость моря, виноват За промах — Рука дрожала. Шалунья пуля. — Смеется, дерзость или наглость? Внести в расход? — Даешь в лоб, что ли, Товарищи братва, Морские гости? О вас молва: вы — великодушны. — Вполне свободно! Это море может, Эту милость может Море оказать! — Старуха, повернись назад. — Даем в лоб, что ли, Белому господину? — Моему сыну? — Рубаху снимай, она другому пригодится, В могилу можно голяком. И барышень в могиле — нет. Штаны долой И все долой! И поворачивайся, не спи — Заснуть успеешь. Сейчас заснешь, не просыпаясь! — Прощай, мама, Потуши свечу у меня на столе. — Годок, унеси барахло. Готовься! Раз! два! — Прощай, дурак! Спасибо За твой выстрел. — А так!.. За народное благо, Трах-тах-тах! Трах! — Спасибо, а какое? С голубиное яйцо Или воробьиное? Вот тебе и загадка! Готов голубчик, Ноги вытянул. А субчик был хорош И маска хороша. Еще два выстрела: Вот этот в пол, А этот в бога! Вот так! Сюда! Пошлем его к чертям собачьим. Мы с летучим морем За веселыми плечами Над рубахой белой, Над рубахой синей, Увидим — бабахнем! Штаны у меня широки, В руке торчит железо, И не седой бобер, А море синее Тугую шею окружило И белую рубашку. Богу мать. — Браток, что его, поднимать? Нести? Оставить — некрасиво. — Плевать! Нам что! — Мама! — А это что за диво: И будто семнадцати лет, А волосы — снег! И черные глаза Живые! — Море приносит с собою снег, Я в четверть часа поседела. Если не нравится смотреть на старуху, Не смотрите, отвернитесь! Владимир! Володя! Владимир! Мама! Он голый! — Барышня! Трупы холода не знают! И мертвые сраму не имут. — Дела! Дела! Вольно! — Подлец! Смеется после смерти! — А рубашек таких Я не нашивал — хороша! И пятен крови нет, Полотно добротное.— Вошел и руку .на плечо. — Годок! Я гада зарубил! Лежит на чердаке У пулемета. — Эге-ге! — Где мать? — Очень белая барышня, Так вы побелели Еще до нашего прихода? Морского ветра еще и не дуло, Морем и ветром еще и не пахло, А здесь уже выпал снег На чердак и на головы. Торчало пулеметов дуло Из-под перины? Ничего, ничего. Это ранней весной Вишневый цвет Упал вам на голову снегом. Встряхнитесь, осыпятся листья, Милая барышня. Покрывало для гроба Из цветов хорошее. — Это и только! — Браток! Что ты ее мучаешь? — А ну-ка, Милая барышня в белом, К стенке! — Этой? Той? Какой? Я го-то-ва! — А ну, к чертям ее! — Стой! Довольно крови! Поворачивайся, кукла! — Крови? Сегодня крови нет! Есть жижа, жижа и жижа. От скотного двора людей, Видишь, темнеет лужа? Это ейного брата Или мужа. — Владимир! — Мама! — Ты бы сказала «папа». Это было бы веселее! Где он, в бегах? В орловских рысаках? Дал рыси и прибавил ходу! А может, скаковой любимец? И обгоняет в скачках? Ну, кукла, уходи, Пошла к себе! Глаз не мозоль! Здесь будет попойка. Не плачь, сестрица, Здесь не место вольным. У нас есть тоже сестры В деревнях и лесах, А не в столицах. Иди себе спокойно, человек, Своей дорогой. Раз зеркало, я буду бриться! И время есть. Криво стекло, Косая рожа. Друзья в окно Все это барахло — Ему здесь быть негоже. И сделаем здесь море, Чтоб волны на просторе. Да только чайки нет. А зеркало, его долой — Бах кулаком! — Себя окровянил. Склянка красных чернил это зеркало. — Вояка с зеркала куском! Порой жестоки зеркала. Они Упорно смотрят, И судей здесь не надо — Поболее потемок! — Годок! Дай носовой платок! — Владимир! Володя! — Он вымер! Он вымер Сегодня! Вымер и вымер! Тебя не услышит! Согнутый на полу Владеет миром. И не дышит. — А это что? Господская игра, Для белой барышни потеха? Сидит по вечерам И думает о муже, Бренчит рукою тихо. И черная дощечка За белою звучит И следует, как ночь За днем упорно. Кто играет из братвы? — А это можем... Как бахнем ложем... Аль прикладом... Глянь, братва, Топай сюда, И рокот будет, и гром, и пение... И жалоба, Как будто тихо Скулит под забором щенок. Щенок, забытый всеми. И пушек грохот грозный вдруг подымется, И чей-то хохот, чей-то смех подводный и русалочий. Столпились. Струнный говор, Струнный хохот, тихий смех. — Прикладом бах! Бах прикладом! — Смейся море! Море смейся! Большой кулак бури, Сегодня ходи по ладам... В окопы неприятеля снарядом... раз! В землянках светлый богоматери праздник, Где земляки проводят тихо. Нужду сначала кормят Белым телом, А потом червей. Две смены, две рубашки: Одна другой тесней. Одно и то же кушанье двум едокам. Ишь, зазвенели струны! Умирать полетели. Долго будет звенеть Струнная медь. — Вдарь еще разок, Годок! Гудит, как пчелы, Когда пчеляк отымет мед. Бах! Бах! — Ловко, моряки. Наше дело морское: Бей и руши! Бей и круши! Ломите, ломайте. Грабьте и грабьте, Морские лапти! Смелей! Не робь! Не даром пухли, Чинить найдутся, А эту рухлядь, Этот ящик, где воет цуцик, На мостовую За окно! Пугать соседок Эдак! — Это дело подходящее, Море, бурное оно. Это по-нашенски, А не по-нищенски. Вдребезги Ббаам-паах! — Нынче море разгулялось, Море расходилось, Море разошлось. Экая сила. — Никого не задавило? — Никак нет. Только трех муравьев, Вышедших на разведку. Пылища. Силища! — Где винтовка, детка? Годок, сними того грача? — Сейчас! Тах! Готов. Попал? — Упал. Мертв. — А где старуха? Мать, ты здесь? Жратвы! Вина и лососины! И скатерть белую. Цветы. Стаканы. Будет пир, как надо. Да чтоб живей, И мясо и жаркого, Не то согнем в подкову! — Годочки, будем шамать, Ашать, браточки, кушать. Жрать. Сейчас пойдет работа-мама! И за скулою затрещит. А все же пахнет, От мертвых дух идет. — Владимир! — Владимира ей надо — стонет! А нас забыла, нас не хочет! Давайте все морочить: — Мы здесь! — Я здесь, Оля! — Я здесь, Нина! — Я здесь, Верочка! — Мяу! — Вот смехота! Тонким голосом Кричи по-бабьему. — Ребята, не балуйтесь У гроба, у смерти. — А ловко ты Прикладом вдарил. Как оно запоет, Зазвенит, заиграет и птицей, умирая, полетело. Аж море в непогоду. Слушай, там в дверях Дощечка: «Прошу стучать». Браток поставил «ка» — вышло: «Прошу скучать» На дверях гроба молодого, Где сестры мертвого и вдовы. Ха-ха-ха! Какое дышло. — И точно, есть о ком Скучать той барышне-вдове С седыми волосами. Мы, ветер, принесли ей снег. Ветер моря. Море, так море! Так, годочки, Мы пройдем, как смерть И горе. С нами море! С нами море! Трупы валяются. Море разливанное, Море — ноздри рваные, Да разбойничье, Беспокойничье. Аж грозой кумачовое, Море беспокойничье, Море Пугачева. — Я верхним чутьем Белого зверя услышал. Олень! Слышу, Пахнет белым! Как это он бахнет! За занавеской стоял, Притаился, маменькин сынок. Дал промах И смеется. Я ему: «Стой, малой!» А он: «Даешь в лоб, что ли?» «Вполне свободно», — говорю. Трах-тах-тах! Да так весело Тряхнул волосами, Смеется, Точно о цене спрашивается, Торгуется. Дело торговое, Дело известное, Всем один конец, А двух не бывать. К богу мать! А, плевать! «Вполне свободно, — говорю, — Это можно, Эту милость может Море оказать». Трах-тах-тах! Вот как было: Стоит малой: «Даешь в лоб, что ли?» — «Вполне свободно», — Отвечаю. Трах-тах-тах! Дым! И воздух обожгло. Теперь лежит, златоволосый, Чтобы сестра, рыдая, целовала. «Киса, моя киса, Киса золотая». — Девочка, куда? Пропуск на кошку! Стой! — Годок, постой, Нет пропуска на кошку. В окошко! — Как звать? — Марусей. — Мы думали, маруха, Это лучше. — За стол садитесь, гости.— Прямая, как сосна, Старуха держится. А верно, ей сродни Владимир. Сын. Она угрюма и зловеща. «Из-под дуба, дуба, дуба!» Часам к шести. Налей вина, товарищи. Чтоб душу отвести! Пей, море, Гуляй, море, Шире, больше! Плещись! Чтоб шумело море, Море разливанное! «Свадьбу новую справляет Он веселый и хмельной... и хмельной»... Вот денечки. — Садись, братва, за пьянку! За скатерть-самобранку. «Из-под дуба, дуба, дуба!» Садись, братва! — Курится? — Петух! — О, боже, боже! Дай не закурить. Моя-тоя потухла. Погасла мало-мало. Седой, не куришь — там на небе? — Молчит. Себя старик не выдал, Не вылез из окопа. Запрятан в облака. Все равно. Нам водка, море разливанное, А богу — облака. Не подеремся. Вон бог в углу — И на груди другой В терну колючем, Прикованный к доске, он сделан, Вытравлен Порохом синим на коже — Обычай морей. А тот свечою курит... Лучше нашей — восковая! Да, он в углу глядит И курит. И наблюдает. На самоварную лучину Его бы расколоть! И мелко расщепить. Уголь лучшего качества! Даром у него Такие темно-синие глаза, Что хочется влюбиться, Как в девушку. И девушек лицо у бога, Но только бородатое. Двумя рядами низко Струится борода, Как сумрачный плетень Овечьих стад у озера, Как ночью дождь, Глаза передрассветной синевы, И вещие и тихие, И строги и прекрасны, И нежные несказанной речью, И тихо смотрят вниз Укорной тайной, На нас, на всю ватагу Убийц святых, На нашу пьянку Убийц святых. — Смотри, сойдет сюда И набедокурит. А встретится, взмахнет ресницами, И точно зажег зажигалкой. Темны глаза, как небеса, И тайна вещая есть в них И около спокойно дышит. Озера синей думы! — Даешь в лоб, что ли? Даешь мне в лоб, бог девичий, Ведь те же семь зарядов у тебя. С большими синими глазами? И я скажу спасибо За письма и привет. — Море! Море! Он согласен! Он взмахнул ресницами, Как птица крыльями. Глаза летят мне прямо в душу, Летят и мчатся, машут и шумят. И строго, точно казнь, Он смотрит на меня в упорном холоде! О ужасе рассказами раскрытые широко, Как птицы мчатся на меня, Синие глаза мне прямо в душу. Как две морские птицы, большие, синие и темные, В бурю, два буревестника, глашатая грозы. И машут и шумят крылами! Летят! Торопятся. Насквозь! Насквозь! Ныряют на дно души. Так... Я пьян... И это правда... Но я хочу, чтоб он убил меня Сейчас и здесь над скатертью, Что с пятнами вина, покрытая — Шатия-братия! Убийцы святые! В рубахах белых вы, Синея полосатым морем, В штанах широких и тупых внизу и черных, И синими крылами на отлете, за гордой непослушной шеей, Похожими на зыбь морскую и прибой, На ветер моря голубой, И черной ласточки полетом над затылком, Над надписью знакомой, судна именем, О, говор родины морской, плавучей крепости, И имя государства воли! Шатия-братия, Бродяги морские! Ты топаешь тупыми носками По судну и земле, И в час беды не знаешь качки, Хоть не боишься ее в море. Сегодня выслушай меня: Хочу убитым пасть на месте, Чтоб пал огонь смертельный Из красного угла. Оттуда бы темнело дуло, Чтобы сказать ему — дурак! Перед лицом конца. Как этот мальчик крикнул мне, Смеясь беспечно В упор обойме смерти. Я в жизнь его ворвался и убил, Как темное ночное божество, Но побежден его был звонким смехом, Где стекла юности звенели. Теперь я бога победить хочу Веселым смехом той же силы, Хоть мрачно мне Сейчас и тяжко. И трудно мне. — Бог! я пьян...— Назюзился... наш дядя... — А время на судно идти. — Идем! — Я пьян, но слушай... Дай закурим! И поговорим с тобой по душам. Много ты сделал чудес, Только лишь не был отцом. Что там! Я знаю! Ты девушка, но с бородой. Ты ходишь в ниве и рвешь цветы, Плетешь венки И в воды после смотришься. Ты синеглазка деревень, Полей и сел, С кудрявою бородкой — Вот ты кто. Девица! Хочешь, Подарю духи? А ты назначишь День свиданья, И я приду с цветами Утонченный и бритый, Томный. Потом по набережной, По взморью, мы пройдемся, Под руку, Как надо? Давай поцелуемся, Обнимемся и выпьем на «ты». Иже еси на небеси. — Братва, погоди, Не уходи, не бесись! — Русалка С туманными могучими глазами, Пей горькую! Так. — Братва! Мы где увидимся? В могиле братской? Я самогона притащу, Аракой бога угощу, И созовем туда марух. На том свете Я принимаю от трех до шести. Иди смелее: Боятся дети, А мы уж юности — «прости». Потом святого вдрызг напоим, Одесса-мама запоем. О боги, боги, дайте закурить! О чем же дальше говорить. Пей, дядько, там в углу! Ай! Он шевелит устами И слово произнес... из рыбьей речи. Он вымолвил слово, страшное слово, Он вымолвил слово, И это слово, о, братья, «Пожар!» — Ты пьян? — Нет, пьяны мы. — До свиданья на том свете. — Даешь в лоб, что ли? — Старуха! Ведьма хитрая! — Ты подожгла. Горим! Спасите! Дым! — А я доволен и спокоен. Стою, кручу усы, и все как надо. Спаситель! Ты дурак. — Дает! Старшой, дает! В приклады! Дверь железная! Стреляться? Задыхаться? Старуха (показываясь) Как хотите! 7 — 11 ноября 1921 |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 16-06-2012 13:54 |
|
ВСЕВОЛОД НЕКРАСОВ и совершенно прав Мишка конечно Кинешма даже что-то весьма Кинешма и где ж тут это именно что ничего неизвестно электричество и чистое поле мы с тобой мост прости Господи лес во тьме стоит и луч света думает что ли он лучше всех дневной но до того темноватый свет свет а вот и свету конец полупароход полупаровоз голосок у Волги у кого у кого холодно и несудоходно зато вон иди куда хошь город огород двор забор забыл был завод затон смотри ты и то запомнил через сколько через сто лет и на это самое место детство это где студенчество вместо детства конечно оно немножко кромешно чья лет куча молодой человек вместе взято и ни с чем несовместно уютно люто отец да это до детства это куда ни шло лишь бы только на пользу нет и наконец-таки цыганисто наконец |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 16-06-2012 14:21 |
|
ЮЛИЯ НЕМИРОВСКАЯ Потому, что костер разжигает лесник, Потому, что прилип у собаки язык К черной морде, дышащей в пару, Потому, что слезятся глаза на ветру, И горячие льдины летят на траву, Потому, что идут мои обе ноги И сама я на свете живу; Потому, что на дереве стая ворон, А отсюда мне кажется — стая ботинок: Их на землю стряхнуть и безногим одеть, И отправиться дальше, как на поединок, Потому, что так холоден воздух побед — Оба легких горят, как последние листья, Потому, что слепит замороженный свет, И блестит и визжит грузовик — Вот поэтому я и смогу победить, И сто лет на земле и дышать и ходить, И по острому воздуху пальцем водить, Как по самой любимой из книг. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 16-06-2012 14:45 |
|
ТАТЬЯНА НЕШУМОВА ЦЕРКОВЬ МИХАИЛА АРХАНГЕЛА В ТРОПАРЕВО Болезнь по моим закоулкам пройдется И вывернет черный, оставленный хлам. Я с телом китайца, с душою японца Иду в православный храм. Пока в нем болеет пространство церквей, Он розов и всех остальных мне милей. Когда его воздух прорвется, Высокий привратник мне дверь отопрет И выведет за руку архистратига, К небесным всадникам пристроит облака, И тень отлетит, и вериги греха, И это увидит, кто рано встает, Кому и Господь подает. 1989 |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 16-06-2012 21:33 |
|
ВАСИЛИЙ БУСЛАЕВИЧ Во том славном Новегороде Да еще жил Буслав да сын Ивановиць, Ён жил-то тут, да преставился, А преставился да приготовился. Оставалася честна вдова Намельфа Тимофеевна, Оставался Василей сын Буславёвич. Он стал ли в Новгород похаживать, С новгородскима ребятамы пошучивать: Кого за руку дёрнёт — рука прочь, Кого под ногу подопнёт, дак ноги-то нет, За ухо-то схватит — головы не стало. Да приносили цестной вдове Намельфы Тимофеевны: — Приуйми да ты рожоно дитятко божоно. — Ничёго и не могу я с ним поделати, Не могу я никак его растити. Да на том на болоте на Куликовом, На побоище да великоём, Новгородьски мужики да бьются-ранятся, Со Васильевой дружинушкой не можутся: Голова да вся приломана, Руки-ноги кушаком перевязаны. Походил-то Василий сын Буслаевич Да на то на болото на Куликово, А на тоё побоищё великоё, А взял-то Василей ось тележную. А бежит туды девушка чернавушка (Ихняя служаночка!) — Брось-ко, Василиё, ось тележную, А возьми-тко, Василей, чернявной вяз! Бросил Василиё ось тележную, А взял-то Василей чернявной вяз, А пришел Василиё на болото на Куликово, А на тоё побоищё великоё. Новгородьски мужики бьются-ранятся, Со Васильёвой дружинушкой не можутся: Голова-то вся приломана, А руки-ноги кушаком перевязаны. Ён как в сторону махнет — будет улица, А в другую отмахнет — там переулочек, А народ-от валится, как трава с косы. — А пойдемьте за старчищем Перегрюмищем, Да за ёго за крестным батюшком. — Пойди ты-ко, старчище Перегрюмище, Ты уйми-ко, ты уйми крестно дитятко, — Не оставит ён народу нам на симена. Налагал-от старчище Перегрюмище На головушку колокол дак ровно сороку, Колокольним языком подпирается, Да ище Волков-от мостик нагибается, Приходил-то старчище Перегрюмище А на это на болото на Куликово, А на тоё побоищё великоё, Он нанес колокольнёй язык Да на Василия Буслаевиця. Отводил-то Васильюшко да чернявной вяз, Отводил-то ён в пол-силы И в пол-силы да пол-поры — Пал-то старчище во сыру землю, Раскололо у старчища буйну голову. — Ой же ты, крестный батюшко, Тебе недано яичко о Христово дня, Я дал тебе яичко о Петров день! А сходили за его цестной вдовы: — Ты уйми-ко ты рожоно дитятко, Не оставит он народу нам на симена. Приходила цестна вдова Намельфа Тимофеевна, Не зашла она с лицька-то белого, А зашла она с плеча с резвого, А захватила она сыночка за плечо за могучее: — А брось-ко ты, Василей, чернявный вяз, А оставь-ко ты народу на симена! — Ай же ты, цестна вдова Намельфа Тимофеевна, Была роду-то ведь умного, Отца-матери была ты разумного — Не зашла ты с лицька белого, А зашла ты с плецька резвого. Я, кажись, убил да крестно батюшку. Но приходит Василей сын Буслаевич, А просил-то у родители у матушки Ай лошадушку могучую. И выходил-то Василей на широкой двор Да выбрал себе бурушка лошадушку, И вовлаживал да окольчуживал Со двенадцатью подпругами железными, А тринадцатая подпругушка Не ради красы-басы, Ради крепости да богатырскоёй. А ёны видели добра молодца сядучи, А не видели удалого поедучи. А стеной ли поехал он, али воротами, А не прямо через стену городовую Прошла ископоть да тут кониная, Подороженка да лошадиная. Приезжал-то Василей на Форунь-гору. На Форунь-горы-то лежит голова, Голова-то человицеска. Спустился-ко Василей с лошадушки, Стал головушку эту попихивать. — Не пинай ты, Василей сын Буслаевич, Еще кто сюда не езживал, А никто да отсель да не выезжал. Улетела голова да под Форунь-гору. А увидел-то Васильюшко синён камень, Стал-то Васильюшко поскакивать: Ён ведь раз скоцил — ён перескоцил, И другой-то ён скоцил — да перескоцил. — Но не цесть, не фала молодецька Те перед себя да поскакивать! Дай-ко я скацю возьму назад себя. Как скоцил-то Василей назад себя, Ай задел ён своим да черным цёботом, Пал-то Василей да о сыру землю, Раскололо у Василья буйну голову. И тут-то Василию славы поют. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 16-06-2012 22:15 |
|
Федор Иванович Тютчев. ЦИЦЕРОН Оратор римский говорил Средь бурь гражданских и тревоги: "Я поздно встал - и на дороге Застигнут ночью Рима был!" Так!.. Но, прощаясь с римской славой, С Капитолийской высоты Во всем величье видел ты Закат звезды ее кровавый!.. Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые! Его призвали всеблагие Как собеседника на пир. Он их высоких зрелищ зритель, Он в их совет допущен был - И заживо, как небожитель, Из чаши их бессмертье пил! <1829>, начало 1830-х годов |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 16-06-2012 22:35 |
|
Евгений Рейн В старом зале В старом зале, в старом зале, над Михайловской и Невским, где когда-то мы сидели то втроем, то впятером, мне сегодня в темный полдень поболтать и выпить не с кем — так и надо, так и надо, и по сути — поделом. Ибо, что имел — развеял, погубил, спустил на рынке, даже первую зазнобу, даже глупую слезу, но пришел сюда однажды и подумал по старинке: «Все успею, все сумею, все добуду, все снесу». Но не тут, не тут-то было — в старом зале сняты люстры, перемешана посуда, передвинуты столы, потому-то в старом зале и не страшно и не грустно, просто здесь в провалах света слишком пристальны углы. И из них глядит такое, что забыть не удается — лучший друг, и прошлый праздник, и неверная жена. Может быть, сегодня это наконец-то разобьется, и в такой вот темный полдень будет жизнь разрешена. О, вы все тогда вернитесь, сядьте рядом, дайте слово — никогда меня не бросить и уже не обмануть. Боже мой, какая осень! Наконец, какая проседь! Что сегодня ночью делать? Как мне вам в лицо взглянуть? Этот раз последний точно, я сюда ни разу больше, что оставил — то оставил, кто хотел — меня убил. Вот и все: я стар и страшен, только никому не должен. То, что было — все же было. Было, были, был, был, был. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 17-06-2012 17:42 |
|
А.НИК Январчик дождливый Сморкается громко Плывет по проспекту Кораблик газетный Товарищ заветный Промокший ботинок Рисует узоры На чистом паркете В квартире чужой И ему хоть бы что! 2.1.1975 |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 17-06-2012 17:59 |
|
АНДРЕЙ НИКОЛЕВ Путник замечает ненужное вполне: лошадиную кость и брошенный сапог, в расщелине двух ящериц и мох, и припек, более жаркий, чем извне. Пахнет незатейливостью такой мирок и пылью, и, чтобы сюда спуститься, совсем маленьким должен сделаться рок. словно насекомое или птица. Не отсюда ли вечером возникает мошкара, когда трубит назойливая детвора: «Пора, пора, пора и тебе смириться». 1933 |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 17-06-2012 18:10 |
|
М.НИЛИН Позже: Смерть Райх — в атмосфере страха. Известные события. Увлечение Мих. Пав-ча штабраймом. «Анаграмматикон». Мих. Пав-ча кое в чем этим отчетом уличаю. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 17-06-2012 20:30 |
|
Е. Рейн ПРЕОБРАЖЕНСКОЕ КЛАДБИЩЕ В ЛЕНИНГРАДЕ Под черным лабрадором лежат мой дед и бабка, средь охтенских суглинков, у будки сторожей. Цветник их отбортован и утрамбован гладко, поскольку я здесь не был сто лет - и он ничей. В свой срок переселились с безумной Украины они, прельстившись нэпом, кроить и торговать, под петроградским небом купили половину двухкомнатной квартиры и стали проживать. Гремит машинка "зингер", Зиновьев пишет письма, мой дед торгует платьем в Апраксином ряду и, словно по старинке, пирожные в корзинке приносит по субботам, с налогами в ладу. А жизнь идет торопко - от бани до газеты, от корюшки весенней до елочных шаров. Лети, лети, вагончик, в коммуне остановка, футболка да винтовка - и пионер готов. И все это отрада - встают, поют заводы, и дед в большой артели народу тапки шьет, а ну, еще полгода, ну, крайний срок - два года - и все у нас наденут бостон и шевиот. Но в темном коридоре, в пустынном дортуаре сжимает Николаев московский револьвер, и Киров на подходе, и ГПУ в угаре, и пишет Немезида графу "СССР". А дед и бабка рады - начальство шьет наряды, приносит сыр и шпроты, ликер "Абрикотин", границы на запоре, и начеку отряды, и есть кинотеатры для звуковых картин. А дальше все как надо - обида и блокада, и деда перевозят по Ладоге зимой, и даже Немезида ни в чем не виновата, она лишь секретарша. О боже, боже мой! Теперь в глубоком царстве они живут, как могут, Зиновьев, Николаев, Сосо и лысый дед. И кто кого под ноготь, и кто кого за локоть - об этом знает только подземный Ленсовет. А я стою и плачу. Что знаю, что я значу? Великая судьбина, холодная земля! Все быть могло иначе, но не было иначе, за все ответят тени, забвенье шевеля. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 17-06-2012 20:43 |
|
Евгений Рейн "...И В ДАЛЬНИЙ ПУТЬ НА ДОЛГИЕ ГОДА..." Через одну личность средних лет вы получите большую радость. Совершайте начатое дело. В трудный час вам помогут. Из гадательного билета Мне морская свинка нагадала Ровно тридцать лет тому назад Где-то у Обводного канала, Где вокзал и где районный сад. Там по воскресеньям барахолка Составляла тесные ряды, В тех рядах я разбирал подолгу Модернистов ветхие труды. Мне там попадались: Северянин, "Аполлон", "Весы", "Гиперборей"... И томился вечер у окраин Петроградской юности моей. Торговали книгами, играли В карты и крутили патефон, Там-то мне как раз и нагадали Долгий путь под гулкий перезвон Довоенных джазиков гавайских, Медленного "Танго соловья"... Белой ночью и в потемках майских На дорогу эту вышел я. "Совершайте начатое дело, Кто-то вам поможет в трудный час". И печально свинка поглядела, Рафинад поймала, изловчась. Видно, что-то знала эта свинка, Только не хотела рассказать... И вопила старая пластинка, Что пора бы руки нам пожать. Это пел неугомонный Козин, И гремел разболтанный трамвай. Помню я, как, весел и серьезен, Веял кумачами Первомай. Помню я, что навсегда приметил Эту свинку и ее совет. Никогда никто мне не ответил, Угадала свинка или нет. Кто помог мне в бедный, пылкий, трудный В три десятилетья долгий час? Может быть, от свинки безрассудной Вся моя удача началась? Белой ночью, сумрачною ранью Дешево купили вы меня, И лежит билетик ваш - гаданье В книге Михаила Кузмина. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 17-06-2012 21:00 |
|
Евгений Рейн НАД ФОНТАНКОЙ Над Фонтанкой развал и разруха, Дом на Троицкой тоже снесен, Вылезает мерзавец из люка - Волосат, до пупа обнажен. На груди его синею вязью - Серп и молот, двуглавый орел, Самогоном набухли подглазья, На висках золотой ореол. Душной ночью идет он к собору, На облезшую бронзу плюет И навстречу родному простору Ненавистную песню поет. Капитальный ремонт и разруха, Довоенная заваль и дичь, ГПУ, агитпроп, голодуха Залегли под разбитый кирпич. И оттуда тяжелою пылью На развалины сели мои - Отлетающая эскадрилья В боевой предрассветной крови. Рассыпайся же, многоэтажный Дом презрения, кражи и лжи, Невский сумрак, сырой и бесстрашный, Заползает в твои этажи, Возвращайся, дитя и бродяга, В подворотню, где баки гниют. Все, что надо, - судьба и отвага - Этой ночью тебя признают. Дом на Троицкой - темные флаги На развалинах веют, клубясь, И летят в подворотню бумаги, Чернокнижьем твоим становясь. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 18-06-2012 13:07 |
|
ГЕОРГИЙ ОБОЛДУЕВ СОЛОВЕЙ Жизни круг почти очерчен, И медовый соловей Тусклым басом, будто шершень, Трелью брякает своей. Но восходят постепенно Лист салата, цвет и ель, Наполняя силой тленной Громобулькающую трель. Повышается, тончится, Высвистывается она: И выходит, что уж птица Снова кличет сердцу: «на!» Снова бьет крылом надежды Огнедышащая трель, На тускнеющие вежды Нагоняя прежний хмель. V.1949 |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 18-06-2012 13:34 |
|
ИВАН ОВЧИННИКОВ И, все вместе влево. И, все вместе вправо. Ветки над четвертым этажом целый день, качаясь, повторяют на ветру июля небольшом. Спинки листьев сразу серебрятся. В небе уже север облаков. Скоро будем осыпаться, братцы, потому что мир таков. Час такой, что некуда деваться. День уже кончается везде. Никуда не надо ехать, оставаться надо. К занавескам руки, к небесам воздев. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 18-06-2012 13:58 |
|
АЛЕКСАНДР ОЖИГАНОВ СКЛАДЕНЬ. ЯНВАРЬ. О.Н. 1 На желтую бумагу синих строк набрасывал венозную плетенку с презрительной гримасой: «Чтоб ты сдох! — шептал и — Невтерпеж тебе, подонку...» .......................................... Нетрезвым гостем время на дворе семерку искорежило в пятерку и затерялось впопыхах в потемках, как имена в забытом букваре. Беги и возвращайся шатуном подвешенным, беги и возвращайся!.. Достойные довольствуются сном счастливым, остальные — просят счастья. Шнурочки синие («Смотри: почти стихи!..»), затейливые петельки, зигзаги... И страх сжимает вены, как стрихнин: «Бумаги до черта, но нет отваги!» И корчась от презрения, листок перечеркнув, перевернув: «Едва ли узнают!» — торопливо синих строк припрятывал венозные скрижали. 2 И в благодарности — укор. Какие дифирамбы пели! Один булавочный укол тайком, и все! — оцепенели, молчат. Дичают... ...Ни о чем не думать! Пропустить! «Спасибо...» Каким же надо палачом быть, чтоб кричать, как рыба, и корчиться, оцепенев — «Не трогайте меня!» — от боли, как будто бы центральный нерв булавкой — тихо — прокололи. 3 К оцепеневшим за столом выходит женщина в простом и затрапезном одеяньи. Смахнула крошки со стола, посуду молча убрала, но столько света и тепла в ее деяньи, в ее движениях простых, как будто чудотворный стих легко, презрительно и сухо суровый ангел горьким ртом оцепеневшим за столом шепнул на ухо. 31 января 1979 |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 19-06-2012 01:17 |
|
Евгений Рейн ПАМЯТИ ВИТЕБСКОГО КАНАЛА В ЛЕНИНГРАДЕ Здесь был канал. Последний раз я видел лет шесть назад, смешавшийся с рекой. Зловонный, липкий, словно отравитель, циан расположивший под рукой. В послевоенных сумерках мелькая, его волна катила времена, и мелкая, но, в сущности, рябая, она в Фонтанку падала до дна. Она была настолько тяжелее чужой воды, и, верно, был резон зарыть канал; но я его жалею, и для меня не высыхает он. Сюда от Царскосельского вокзала я приходил; мне помнится вокзал, я пропускал трамваи, как раззява, канала никогда не пропускал. Над ним электростанция дымила, морская академия жила, и все, что было мило и немило, его вода навеки унесла. Весь этот век, когда мы победили, всю эту жизнь, что проиграли мы, прожекторы, которые светили на лозунги среди глухой зимы. В ночном бушлате, бутсах и обмотках курсанты погружались в катера, и карабины брякали на скобках, на этих сходнях в пять часов утра. Я это видел сам и не забуду, меня война сгубила и спасла. Она со мной, и мой канал - покуда я жив еще, до смертного числа. Закопан, утрамбован по уставу, и все-таки на свете одному дай мне воды запить мою отраву, канал, как Стикс впадающий в Неву. |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 19-06-2012 01:34 |
|
Евгений Рейн СОСЕД ГРИГОРЬЕВ Нас двое в пустынной квартире, Затерянной в третьем дворе. Пока я бряцаю на лире, Он роется в календаре, Где все еще свежие краски И чьи-то пометки видны, Но это касается русско- Японской забытой войны. Ему уже за девяносто. Куда его жизнь занесла! - Придворного орденоносца И крестик его "Станислав". Придворным он был ювелиром, Низложен он был в Октябре. Нас двое, и наша квартира Затеряна в третьем дворе. А он еще помнит заказы К светлейшему дню именин, Он помнит большие алмазы И руки великих княгинь. Он тайные помнит подарки, Эмаль и лазурь на гербах, И странные помнит помарки На девятизначных счетах. Когда он, глухой, неопрятный, Идет, спотыкаясь, в сортир, Из гроба встает император, А с ним и его ювелир. И тяжко ему. Но полегче Вздыхает забытый сосед, Когда нам приносят повестки На выборы в Суд и Совет. Я славлю Тебя, Государство! Твой счет без утрат и прикрас, Твое золотое упрямство, С которым ты помнишь о нас |
|
|
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558 |
Добавлено: 19-06-2012 02:09 |
|
Евгений Рейн В ПАВЛОВСКОМ ПАРКЕ А.А.Ахматовой В Павловском парке снова лежит зима, и опускается занавес синема. Кончен сеанс, и пора по домам, домам, кто-то оплывший снежок разломил пополам. Снова из Царского поезд застрял в снегах, падает ласково нежный вечерний прах, и в карамельном огне снова скользит каток, снова торгует водой ледяной лоток. Сколько не видел я этого? Двадцать, пятнадцать лет, думал - ушло, прошло, но отыскался след. Вот на платформе под грохот товарняка жду электричку последнюю - будет наверняка. Вон у ограды с первой стою женой, все остальные рядом стоят со мной. Ты, мой губастый, славянскую хмуришь бровь, смотришь с опаской на будущую любовь - как хороша она в вязаном шлеме своем, - будет вам время, останетесь вы вдвоем. Ты, моя пигалица, щебечущая кое-как, вечный в словах пустяк, а в голове сквозняк. Что ты там видишь за павловской пеленой - будни и праздники, понедельничный выходной? Ты, настороженный, рыжий, узлом завязавший шарф, - что бы там ни было - ты справедлив и прав! Смотрит в затылок твой пристально Аполлон, ты уже вытянул свой золотой талон. Ты, мой брюнетик, растерзанный ангелок, что же? Приветик. Но истинный путь далек. Через столицы к окраинному шоссе. Надо проститься. А ну, подходите все! Глянем на Павла, что палкой грозит, курнос. Что-то пропало, но что-нибудь и нашлось! Слезы, угрозы, разграбленные сердца, прозы помарки и зимних цветов пыльца. Чашечка кофе и международный билет - мы не увидимся, о, не надейтесь, нет! Ты, моя бедная, в новом пальто чудном - что же мне делать? Упасть на снега ничком? В этом сугробе завыть, закричать, запеть? Не остановитесь. Все уже будет впредь. Падают хлопья на твой смоляной завиток - я-то все вижу, хоть я негодяй, игрок. Кости смешаю, сожму ледяной стакан, брошу, узнаю, что я проиграл, болван, взор твой полночный и родинку на плече - я не нарочно, а так, второпях, вообще. В Павловском парке толпится девятка муз, слезы глотает твой первый, неверный муж. В Павловском парке вечно лежит зима, падает занавес, кончено синема. Вот я вбегаю в последний пустой вагон, лишь милицейский поблескивает погон. Сядь со мной рядом, бери, закури, дружок, - над Ленинградом кто-то пожар зажег, - тусклого пламени - время сжигает все, только на знамени Бог сохраняет все. |
| Страницы: << Prev 1 2 3 4 5 ...... 215 216 217 ...... 312 313 314 315 Next>> |
|
| Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ |